— Ник, — умоляет она, ее уверенная непокорность рассеялась перед лицом моего превосходства.
— Правильно, произнеси мое имя. — Если я усилю хватку, она вообще ничего не сможет сказать. Сейчас это просто фантазия, но однажды я это сделаю. Однажды я вырву дыхание из ее легких, пока буду глубоко входить в нее, и она взорвется, как ракета.
— Мы не можем этого сделать. — В ее словах звучит прекрасное отчаяние, но они остаются без внимания.
Я ждал этого дня с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. Мы наконец-то вдали от ее семьи, вдали от всех, кто знал о наших предыдущих отношениях. В Блэкморе только она и я; это наш новый старт. Мне не нужно притворяться, что я не хочу ее. Я не должен вести себя так, будто она всего лишь моя падчерица.
— Но мы можем сделать это, милая. Мы наконец-то можем потакать своим желаниям.
Она сопротивляется мне, пытаясь вырваться из тугой хватки на своей шее.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Я так близко, что чувствую ее теплое дыхание на своей груди. Если я наклонюсь чуть ближе, то смогу коснуться ее губ своими и насладиться нашим первым поцелуем.
— Не лги мне, dolcezza. Я видел, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я не вижу. Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.
Кристин качает головой, клянясь в обратном.
— Это неправда.
Я устал бороться с ней; устал бороться с судьбой. Пять лет назад отец устроил мой брак с Катериной Лукателло. Она умерла и оставила меня со своей дочерью. Это была наша судьба; я всегда должен был быть именно здесь.
— Я ждал тебя всю жизнь, Кристин. Ты можешь лгать себе сколько угодно, но теперь ты моя.
Нижняя губа Кристин дрожит.
— Ник, нет. Не делай этого, этого уже не исправить.
— Хорошо. — Я преодолеваю расстояние между нами, прижимаясь своими губами к ее и впервые пробуя на вкус свою падчерицу. Я целую вечность ждал этого момента, и больше не могу сдерживаться. Я отдаюсь своим желаниям и наслаждаюсь сладостью нашего первого поцелуя.
Когда я провожу языком по ее нижней губе, исследуя ее контуры, она слегка наклоняет голову в знак согласия. На вкус она как солнечный свет после грозы; как лежание в постели после долгого дня; как полный стакан воды в адскую жару. Моему влечению к ней невозможно сопротивляться.
Глаза Кристин закрываются в предвкушении, когда она приоткрывает губы, и наши языки танцуют друг с другом с дикой самозабвенностью. Отчаянно желая получить от нее больше, я погружаюсь в поцелуй еще глубже, мой язык сплетается с ее языком, а свободную руку я опускаю вниз и обхватываю ее попку через шорты. Она ахает, непроизвольно прижимаясь к моей руке. Я издаю стон, теряясь в ощущении ее тела, прижатого к моему.
Но поцелуй заканчивается слишком быстро, и от этого нам хочется большего. Я вынужден отстраниться, чтобы не взять больше, чем она готова предложить. Это всего лишь закуска; главное блюдо еще впереди.
— Я знаю, что у тебя были другие парни, Кристин. — Я слушал ее ночные разговоры с лучшей подругой, в которых она подробно описывала каждый момент, когда потеряла девственность. Видел, как она целовалась с другими парнями и позволяла им ласкать себя на парковке у школы. Знаю, что она не девственница. — Ты позволила неопытному мальчику-подростку сорвать твою вишенку, и, возможно, с тех пор у тебя были другие парни. Я не знаю, и мне все равно. Теперь ты со мной, dolcezza, и я не какой-то болван-скорострел, от которого ты будешь ждать большего. Я мужчина, который будет трахать тебя до тех пор, пока у тебя не задрожат ноги от удовольствия.
Ее глаза встречаются с моими, и я вижу, как вызов сменяется желанием.
— Ник, мы не можем этого сделать, — повторяет она. Но за ее неодобрительным тоном скрывается глубоко укоренившаяся тоска; Кристин хочет этого так же сильно, как и я.
Я не обращаю внимания на ее аргументы, и забываю, что она когда-либо озвучивала их.
— Ты называла меня папой, когда я был женат на твоей матери. К концу года ты будешь называть меня папочкой.
У Кристин перехватывает дыхание, когда на ее щеках появляется яркий румянец.
— Ник, — умоляет она еще раз, в последний раз, прежде чем сдаться.
— Продолжай так произносить мое имя, милая, и я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь его выкрикивать.
Глава 3
Кристин
Вернувшись в общежитие, и сидя напротив Кей, я пытаюсь осмыслить то, что только что пережила с Никколо.
— Он больной и извращенный человек. Ты же об этом думаешь, верно?
У Кей на коленях учебник, а в руке маркер. Несмотря на то, что это первый учебный день, она занимается. Ее глаза бегают по странице с пристальным вниманием.
— Да, — бормочет она, — ужасно.
С тяжелым вздохом разочарования я поправляю ее.
— Извращенец, Кей, он извращенец.
Я улавливаю секунду ее внимания, когда она отрывает взгляд от учебника. Ее глаза дикие, как будто я вытащила ее из другого измерения.
— Что? — Спрашивает она, нахмурившись. — Что случилось?
Я бы удивилась, если бы она вспомнила хоть что-то из того, что я говорила ей за последние двадцать минут.
— Ничего, — ворчу я. Наверное, хорошо, что она меня не слышала. Мне не нужно, чтобы она или кто-либо другой вспомнил, что я не отрицала обвинения отчима в том, что испытываю к нему сексуальное влечение. — Как дела?
Она качает головой, разочарование скрывается в морщинках вокруг ее глаз.
— Я измотана, — стонет Кей. — Не знаю, о чем я думала, когда записывалась на 23 предмета в этом семестре. Ну, это ложь. — Она поджимает под себя ноги, и заправляет прядь волос за ухо. — Я подумала, что если смогу посещать как можно больше занятий каждый семестр, то смогу закончить университет и уехать отсюда раньше.
У Кей столько же проблем, сколько и у меня, если не больше. С тех пор как ее мать вышла замуж за известного адвоката по бракоразводным процессам Малкольма Маккейда, она постоянно сталкивается со своим одержимым сводным братом, Ксавьером. Он преследует ее так, словно ему больше нечем заняться, кроме как заявиться к ней домой посреди ночи и мучить ее. Именно из-за Ксавьера она стремится поскорее закончить обучение в Блэкморе, и у нее нет ни минуты для своей лучшей подруги. Ненавижу его.
— Как сегодня твое запястье? — спрашиваю я.
Она осторожно показывает повязку, которую ей наложили в центре здоровья Everton несколько дней назад. Мы только приехали в кампус, чтобы заселиться в новое общежитие, когда одно привело к другому. Она отказывается признавать, что именно произошло или что он ей сказал, но Ксавьер оставил ее с вывихнутым запястьем и здоровым страхом перед будущим.