— Нет, — протестую я, в моем голосе слышится недоверие; я ощущаю, что все чувства покинули мое тело. — Кристин никогда бы не сделала ничего подобного.
— А как же ее семья? — Вмешивается Лучано. — Ее дяди довольно устрашающие или что-то в этом роде, не так ли?
Отец умер во вторник, через четыре дня после появления Джованни. Он угрожал мне, но только мне. Он не угрожал причинить вред моей семье, а лишь мне. Верно?
Данте говорит за меня.
— Между братьями Лукателло и Ником были некоторые разногласия, но давайте не будем исключать и других врагов отца. У Лукателло были проблемы с Ником, а не с Терлицци.
— Что ты натворил? — Спрашивает Сальваторе, на его губах играет озорная усмешка. — Обрюхатил их ангелочка?
Боже, я надеюсь на это, но не думаю, что причина в этом.
— Нет, Салли, — бросаю я на него свирепый взгляд. — Ее дядя хочет устроить брак между ней и каким-то силовиком Кастильоне. Он сказал, что это укрепит их союз.
Данте хмурится, когда он осмысливает сказанное мною. Он проводит пальцем по краю стоящего перед ним бокала, погрузившись в размышления.
— Зачем ему нужно укреплять союз с Кастильоне? Лукателло – винтик в механизме. Для Кастильоне было бы большой потерей, если бы Кристин вышла замуж за одного из их силовиков. — Его мозг лихорадочно работает, пытаясь представить все возможные варианты развития событий. Именно поэтому он так ценен; Данте может видеть все стороны проблемы одновременно.
— Если только упомянутый силовик не является известным убийцей и никто из известных людей не хочет выдавать за него свою дочь. — Данте знает это; я рассказал ему все, что знаю о Рокко Кастильоне, и уверен, что в ходе своих исследований он узнал еще больше.
— Что укрепило бы отношения Лукателло с Кастильоне, продемонстрировав их доверие и преданность. Саверио так бы выразил свою признательность, но Лукателло не нуждаются в деньгах, — бормочет Данте, погруженный в свои мысли. Его мозг работает как у детектива, распутывающего сложное дело.
— Это значит, что Леонардо Лукателло попросил бы о должности в руководстве. Его советы и мудрость широко почитаются; ему было бы что предложить семье Кастильоне. Но если бы вакансий не было... — замолкает он, в его голосе слышится осознание.
— Джованни сказал мне, что его отец уходит в отставку, и теперь он будет руководить делами Лукателло, — напоминаю я старшему брату.
Это последний кусочек головоломки, который нужен Данте. Он вскидывает голову, а его глаза расширяются.
— Джованни убил отца, чтобы Леонардо смог занять место консильери. Таким образом, Леонардо занял выгодную должность, где ему не нужно марать руки, а Джованни получил руководство над второй по значимости семьей в механизме Кастильоне. Они больше не винтики в механизме, они и есть механизм.
Это не сулит ничего хорошего для семьи Терлицци. Если Данте прав, то после упокоения Фаусто Саверио Кастильоне объявит своего преемника. Когда речь заходит о консильери – человеке, который консультирует главу семьи, то о кумовстве можно забыть. Консильери должен быть мудрым, но при этом не стремиться подорвать авторитет своего босса. Они должны найти тонкий баланс между желанием видеть семью успешной и не желанием получить власть для себя.
— Люция, мы разрешили тебе поступать по-своему, — начинает Данте, — но все из того, что ты услышишь, должно остаться между нами.
Она закатывает глаза, смотря на Данте, в этом все еще чувствуется намек на ее подростковое бунтарство.
— Хорошо, пап, — саркастично говорит Люция. — Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю. — Иногда я завидую ей, ведь она получила свободу, которую наш отец так ненавидел.
Данте жестом подзывает бармена, и в мгновение ока на стол приносят порцию бурбона. Перед каждым из нас ставят рюмки, до краев наполненные темно-янтарной жидкостью, источающей дымный аромат.
— В будущем все изменится, — обращается он к нам. — Если Лукателло стремятся к власти, мы должны быть готовы. Отец думал, что женитьба Никколо на Катерине создаст союз между нашими семьями, но, похоже, это не так.
В тот момент, когда умерла Катерина, я стал бесполезен для Лукателло. Если бы я был более вовлечен в семейный бизнес, как Данте, то мог бы предвидеть, к чему это приведет.
— Думаю, неудивительно, что теперь, после смерти отца, я стану главой семьи.
Лучано прикрывает рот рукой, его глаза расширяются от притворного изумления.
— О, Боже мой, я этого не предвидел.
Данте в отместку швыряет в него использованную салфетку.
— Заткнись, — говорит он с ухмылкой. — Лукателло готовятся к войне, а это значит, что нам придется перестроить наши ряды, чтобы обеспечить безопасность всех.
— Включая Кристин, — добавляю я, пока он не продолжил. — Она не хочет выходить замуж за Рокко. Ее к этому принуждают. Мы говорили об этом, Данте.
Он поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать, и тяжесть этого жеста шокирует комнату. Данте пользуется таким же уважением и властью, как и наш отец.
— Ник, мы поговорим о ней позже.
Я бью кулаками по столу, бросая ему вызов так же, как бросал вызов нашему отцу последние три десятилетия.
— Нет. Мы поговорим о ней сейчас. Ее используют как пешку в играх Леонардо и Джованни. Я не буду смотреть, как ее принуждают к браку, который сломает и уничтожит ее.
Данте слегка наклоняет голову, что остается незамеченным для всех, кто наблюдает за нашей перепалкой, сидя за столом.
— Как далеко ты готов зайти ради этой девушки, Никколо? — Его взгляд становится пристальнее, когда он задает вопрос. — Что ты готов потерять ради нее?
— Все, — отвечаю твердым голосом я. — Я готов умереть за Кристин, если это убережет ее.
По лицу старшего брата расползается угрожающая ухмылка, от которой у меня по спине пробегает дрожь.
— Умереть легко, Лоло. Это значит жить с последствиями своих поступков, которые будут преследовать тебя вечно. — Его слова сочатся злобой, когда он наклоняется ближе, понижая голос, чтобы наши братья не могли его услышать. — Если ты хочешь спасти Кристин, ты должен быть готов спуститься во тьму и встретиться лицом к лицу с тем, что скрывается внутри. Ты готов к тому, что это значит?
Я беру рюмку, ее гладкая поверхность холодит кончики моих пальцев, и подношу к губам. Не разрывая зрительного контакта, я опрокидываю рюмку, позволяя острой жидкости обжечь горло.
— Я готов сделать все возможное, чтобы обезопасить Кристин. Несмотря ни на что, — торжественно киваю я, мой голос полон решимости.
— Хорошо, — откидывается он на спинку стула. — Очевидно, тебя ждет настоящий ад.