Мое спасение – Сальваторе, который решает все вопросы с логистикой: кто должен быть церемониймейстером и в какой церкви мы должны проводить похороны. Я могу составить план для вечеринки, опираясь на список дел, но Сальваторе гораздо лучше разбирается в сложных отношениях внутри семьи Терлицци. Когда я предлагаю одному из своих кузенов помочь нести гроб, он сначала долго рассказывает мне о том, чем занимался в жизни, а потом отказывает.
Моя сестра тщательно разрабатывает цветочные композиции для похорон – венок, веточки и даже мемориальные растения, которые почетные гости заберут домой. Поначалу я не понимал значимости ее вклада, но когда осмелился высказать свое мнение, получил очередную нотацию.
В итоге Сальваторе, Люция и я становимся героями дня.
Единственный, кого я не вижу, – это Лучано. Данте настаивает, что наш младший брат работает над чем-то важным для семьи, и я не могу не позавидовать ему в том, что он нашел способ избежать семейных посиделок.

После того как прошла, кажется, целая вечность, наконец наступает день похорон. Сегодня мрачное воскресенье, 10 декабря, церемония начнется в 11:00 в привычной обстановке католической церкви Святого Томаса Мора.
— Уверен, он бы этого хотел, — уверяет меня Сальваторе, вспоминая наши детские визиты. — Мы часто приезжали сюда детьми.
— На Пасху и Рождество, — усмехаюсь я. — Не могу вспомнить, когда отец в последний раз посещал мессу.
Сальваторе пожимает плечами и машет кому-то вдалеке. Пожилая женщина, которую, клянусь, я никогда раньше не видел, посылает нам жалостливые взгляды и машет рукой в знак признательности.
— Думаю, это наша двоюродная бабушка, — объясняет он, видя замешательство на моем лице.
Данте делает то, что мы должны делать. Он подходит к нашей предполагаемой двоюродной бабушке и обнимает ее. Мы наблюдаем, как они обмениваются любезностями.
— Ну и подлиза, — закатываю я глаза.
Сальваторе подавляет смех, притворяясь, что кашляет в локоть.
— Да ладно, мы должны делать больше.
— Что еще мы можем сделать? — Парирую я, отмахиваясь от его предложения. — Мы организовали все похороны, в то время как Данте и Лучи умудрялись увиливать от своих обязанностей под хлипкими предлогами о помощи семье. Я буду стоять здесь с печальным видом, но не стану вести светские беседы с давно потерянными тетями, дядями и кузенами, которых не видел десять лет. В любом случае, это работа Данте. Он новый глава семьи.
Сальваторе засовывает руки в карманы и смотрит вниз.
— Кстати, о Лучи, ты что-нибудь слышал о нем в последнее время?
— Может, когда мы переписывались в групповом чате? — Я хмурюсь, пытаясь вспомнить, когда мы разговаривали в последний раз. — Но не в ближайшие пару дней. Кстати, где он? Он не должен был отлынивать от организации похорон и участия в них.
Сальваторе с тревогой осматривается, отмечая, чем заняты все вокруг, прежде чем ответить.
— Он, э-э, заперт. — Я чуть не испортил всем похороны, когда повернулся и резко крикнул брату:
— Что?!
— Эй! — Шипит он на меня: — Держи свой гребаный рот на замке. Господи.
Данте бросает на нас неодобрительный взгляд, как будто мы плохо себя ведем. Такое чувство, что отец все еще жив и молча упрекает нас.
— Иди сюда. — Сальваторе хватает меня за руку и тащит в заднюю часть церкви. — Во-первых, веди себя потише, мать твою. Теперь я понимаю, почему Данте просил тебе не говорить.
— К черту Данте, — огрызаюсь я. — Что, черт возьми, случилось с Лучи?
Сальваторе прижимает пальцы к вискам и начинает массировать, словно я – источник его головной боли.
— Несколько ночей назад группа парней загнала Лучи в угол в переулке. Ты знаешь Лучи не хуже меня. Он бы не отступил, даже если бы их была сотня. — В голосе Сальваторе слышится отчаяние, которое задевает струны моего сердца. — Он не помнит всех подробностей, потому что они довольно сильно избили его. Но они сломали ему руку и заклеймили его.
Комната начинает кружиться. Я сегодня ничего не ел, но меня подташнивает.
— Я не... я не могу... не могу понять.
Сальваторе протягивает руку, схватив меня за плечо.
— Ты в порядке, Ник?
Мне удается кивнуть, но это мало облегчает мое беспокойство. Мои ноги немеют, а ощущение головокружения не проходит. Если это не прекратится в ближайшее время, меня вырвет.
— Значит, полиция арестовала Лучано?
Сальваторе подводит меня к ближайшему стулу, помогая сесть, пока я не упал в обморок.
— Нет. Лукателло оставили Лучи умирать, но, к счастью, у него осталось достаточно сил, чтобы позвонить Данте. Данте вовремя отвез его к семейному врачу, но ущерб уже был нанесен.
Осознание этого обрушивается на меня, как тонна кирпичей. Неудивительно, что Лучано не присутствовал на организации похорон.
— Это были Лукателло? — Спрашиваю я, сбитый с толку. — Откуда мы знаем?
— Не теряй самообладания, ладно? — Говорит Сальваторе. — Изображение, которое они выжгли на коже Лучи, было фамильным гербом Лукателло.
Фраза "Я вижу красное" наконец-то обрела смысл. Мне кажется, я буквально вижу кровь. Я знаю, что чувствую ее вкус, потому что прикусываю внутреннюю сторону щеки.
— Думаю, ты на грани срыва, поэтому мне нужно, чтобы ты дышал. — Он как тренер младшей лиги, говорит мне вдыхать и выдыхать, как будто я не знаю, как контролировать свой гнев.
— С Лучи все в порядке, Ник. Доктор Стоун ввел его в наркоз, прежде чем прижечь клеймо. Да, потребуется больше времени для заживления, но, по крайней мере, герб Лукателло не будет вечно красоваться у него на груди.
Доктор прижег клеймо. Господи Иисусе. Однажды я получил ожог второй степени на руке, и мне захотелось ее отрубить. Не могу себе представить, каково это – получить ожог дважды за несколько часов.
— Почему ты сказал, что Лучи заперт?
Сальваторе смеется, вытягиваясь во весь рост. Его колени подкашиваются при движении, а спина хрустит от того, что он горбится.
— О, он кровожаден. Даже накачанный наркотиками в больнице доктору пришлось удерживать его, чтобы он не ушел и не попытался убить любого Лукателло, который попадется ему под руку.
— На твоем месте я бы некоторое время держал свою маленькую подружку подальше от него. — Данте заходит в наше уединение, и на его лице отображается мрачная смесь отчаяния и ненависти. — Не знаю, хватит ли у Лучи самообладания, чтобы не задушить ее только за то, что она связана с Лукателло.