Повелитель? - ощущая на себе осторожные и сильные руки, император лишь на мгновение прояснил свой когда то яркий голубой взгляд, в следующую секунду снова окутывая его серой, не свойственной магу бледностью.
Уходи! - «Усмешка?» Удивляясь собственной, пугающей реакцией, Давид небрежно махнул рукой, будто в опьяненном состоянии взъерошивая и без тог не ровную гладь светлых волос — это не просьба, Кристор. Мне нужно побыть одному...
Как все таки хорошо быть императором. Один взмах, и тебя поняли, один приказ, и жизни других не имеют особого значения. Закрыв глаза Давид вслушивался в неуверенный, но наростающий быстрый стук шагов, вместе с закрывающейся дверью оставляя главного виновника в звенящей, и по прежнему душащей тишине. Снова усмешка. Казалось нужно было всего лишь остаться одну, чтобы остановить неугомонный хоровод кружащегося пространства и даже сосредоточиться на слабой пульсации еще минуту назад ни как не реагирующего тела...Приподнимаясь на руке и концентрируясь на каждом из своих действии, когда-то несокрушимый повелитель тысячей земель, буквально вскорапкался на пустую и неимоверно холодную часть кровати. Она промялась, в какой-то из своих частей меняя ровное, неизменно не подвижное положение лежавший. Сотни раз изученное лицо, так же как при жизни бледно светлый оттенок...Если не считать ментального чувства полного отсутствия энергии, все это продолжало казаться ночным кошмаром, шуткой, которая по щелчку более могущественной руки должна превратиться в ничего не значимую игру...Осторожно, и в этот момент совершенно не сознательно проскальзывая рукой по шелку гладкого покрывала, Давид коснулся словно для него протянутой руки, с силой, и даже слишком для сейчас такой хрупкой девушки, сжимая ее запястье. Ощутив свою собственную, пульсирующую дрожь, мужчина замер, в противоречащей разуму надежде в очередной раз прислушиваясь к своей магии. Местами отключаясь от своего сознания, он наверное как и Эрон совершенно забыл о существовании способностей, в прочем уже ни как не влияющие на конечный исход. Что-то внутри словно отбрасывало эти ненужные возможности, все еще выискивая более действенный и правильный способ. Ощутив еще большее волнение и тревогу, император замер. Мысль о том, что Айлин, в какой то не понятный и неожиданный момент стала для него самым значимым в этом мире, оттолкнула его собственные, неизменные и до этого непоколебимые принципы, заставляя вернуться к когда то навсегда закрытой способности. В первый и последний раз используя ее на таком же безжизненном теле родной матери, он поклялся всем святым, что больше ни когда не сделает подобного, раскрывая слишком значимые жизненные тайны...В минутных терзаниях, Давид опустил голову на все это время державшую руку. Закрыв глаза он все еще не был уверен в правильности своих действий, всем сознанием уже утопая в темной и холодной пустоте....
Тайна светлых
Тьма поглотила, но не так чтобы хоть как-то испугаться ее порыву. Придерживаясь одной единственной цели, император не переставал ощущать исходящий от Айлин холод, еще крепче прижимаясь к ее безжизненной руке. Старательно вникая в саму суть сгустившегося мрака, он и здесь пытался различить несуществующие очертания, торопливо подгоняя определенно двигающееся пространство. Первый звук, а уже дальше и более разборчивый голос, от которого мужчину сковало невидимым и непривычным для его бесстрашной натуры страхом, будто порализовывая и отключая даже самые примитивные действия. Зная о присутствии по эту строну грани лишь в качестве зрителя, Давид словно сопротивляясь все же пытался устанавливать свои правила, хотя бы изредка поворачивая в сторону словно обмякшую голову.
Это бесчестно! - опять этот голос. Он узнал его, но опасаясь спугнуть все таки замер, более внимательнее всматриваясь в развеивающуюся дымку. Она растворялась медленно, подразнивая не торопливым очерчиванием элементов. Еще нестерпимое мгновение, и первые силуэты, позволяющие понять место происходящих событий, четко обрисовали привычно тусклые углы тронного зала — Даже для Вас, это слишком — стоящая по среди него слегка пошатнулась, осторожно и казалось с болью отодвигая налипшие на лицо волосы. Оно еще было окутано той же серой, затемняющей дымкой, но по силуэту, по осанке и даже по тембру...от осознания, что темная сейчас спокойно стоит от него в нескольких шагах, он казалось забыл свое начальное предназначение и не реальность происходящего. Нет, это была не игра воображения, и эти события когда то и правда происходили в этом месте, но выдернутые из последних остатков жизни воспоминания девушки, были слишком яркими и правдоподобными, чтобы посчитать их таковыми. «Она ни когда не вспоминала об этом!» - внимательно осматривая уже окончательно прояснившийся профиль, Давид выдохнул, еще более сосредоточенно всматриваясь в совершенно невозмутимое лицо. Наверное первый страх, тщательно скрываемый, но все же очевидный, вперемешку с остатками былой гордости...стоящая девушка была лишь внешне схожа с той, кто лежал сейчас в его комнате. Яркий, еще необузданный нрав, строгость и не преступность собственных реалий...это читалось даже через едва уловимую пелену отчаяния, навсегда оставляя в глубине неизгладимый и болезненный шрам... Не сразу расслышав второй голос, император замер. Кроме как самому старому императору он принадлежать больше ни кому не мог. Это можно было даже судить по высоко поднятой голове самой пленницы. Благодаря нужной в той темноте борьбе, Давид все же смог контролировать хоть какие-то действия, с трудом но быстро поворачиваясь в сторону высокого пьедестала. Отец был таким же, каким он помнил его всегда, без прикрас строгий, жесткий, лишь такими же как у самого Давида светлыми чертами определяя свое отношение к своей империи. Впервые за всю жизнь закравшаяся мысль о том, что в своем не зримом притяжении и стойкости он был бы отличным темным, мелкой дрожью пробежалась по всему контуру все еще слегка онемевшего тела. Будто читая мысли тайного гостя, старик еще выше приподнял плечи, ярко сверкнув залитыми синевой глазами.