— Что случилось? — Голос ее звучал одурманено и невнятно.
Один уголок его рта приподнялся в лукавой улыбке, что удивило ее, учитывая, как ему должно быть больно.
— Если б я не знал тебя, то сказал бы, что ты наполовину вампир.
Ощущения закружились вновь, поднимаясь по спирали. Вожделение вспыхнуло, взорвалось, и еще одно освобождение сотрясло ее тело, заставляя выгибаться дугой. Шейд наблюдал за ней из-под полуприкрытых век, и взгляд его был сокрушительным в своей напряженности.
— Прекрасно, — прошептал он с нотками благоговения в голосе. — Ты такая красивая, когда кончаешь.
Она чувствовала себя красивой, когда он вот так смотрел на нее. Красивой и уязвимой.
Тяжело и часто дыша, она стиснула в руках простыню.
— Зачем? Зачем ты заставил меня снова это делать?
В глубине души она понимала, что должна испытывать отвращение из-за того, что пила его кровь, но после целого года поглощения сырого мяса три ночи в месяц она стала менее чувствительной.
— У тебя все еще нет знаков бондинга. Я надеюсь, что еще одна попытка заставит их появиться.
— Возможно, не все виды приобретают их.
Взгляд Шейда скользнул в сторону.
— Возможно.
Сев, она схватила его за руку.
— Что ты от меня скрываешь?
— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. — Он встал, высвободив свою руку. — Нам пора. Вначале мы заскочим к тебе домой, чтобы взять одежду. Потом в больнице у тебя возьмут анализы, и к ночи мы вернемся сюда.
Часть ее миссии в СРП заключалась в том, чтобы узнать как можно больше о больнице демонов, поэтому это была прекрасная возможность. Но исполнение этого приказа теперь казалось ей предательством.
Господи, у нее хватит забот и без того, чтобы еще беспокоиться, подчиниться или нет своему командиру. Который по совместительству является ее братом. Что ж, она попадет в, больницу, а там уж решит, что делать дальше.
— Как я могу не беспокоиться, Шейд, когда тебя явно что-то тревожит?
Темные тени промелькнули в его глазах, сделав их такими непроницаемыми и черными, что по ней прошла дрожь.
— Ты права, Руна. Пока Роуг жив, у нас есть причины беспокоиться.
Никто не любил спокойные дни в отделении реанимации и интенсивной терапии, но Кайнана они заставляли просто лезть на стенку. Он не искал легких путей, и чем сложнее и тяжелее случай, тем интереснее ему казалось. Ему нравились ситуации, которые выбрасывали целый галлон адреналина в кровь. Это то, с чем он, как военный медик, лучше всего справлялся даже под огнем или в эпицентре бури. И для него не имело значения, кого спасать. Наравне с людьми его помощь получали сбитые машинами собаки и подстреленные верблюды.
В данный момент, однако, Кайнан стоял у стойки в приемной, заполняя карту ребенка-дэва, которого привезли с кашлем.
Он услышал шаги и почувствовал темное завихрение воздуха, которое сопровождало доктора Шэкван, древнего суккуба, которая практиковала друидскую медицину днем и похищала человеческие души по ночам.
— Ты выписывал нитхала сегодня утром? — спросила она голосом, пронизанным непритворным чувственным обещанием.
— А что?
Она пожала одним изящным плечиком, отчего ниспадавшие по нему золотистые волосы замерцали. Неудивительно, что мужчины с готовностью идут в ее объятия навстречу своей смерти: Шэкван убийственно неотразима.
— Эйдолон хочет, чтобы я взяла образец крови для базы ДНК.
Кайнан продолжил заполнять карту.
— Уже сделано.
Эйдолон требовал, чтобы каждый пациент проверялся по его списку каталогизированных видов. У любого вида демонов, прежде не принимавшихся в больнице, должен быть сделан анализ ДНК и взята кровь в банк для будущего использования для других особей тех же видов. Доктор Шэкван улыбнулась и потрепала его по голове.
— Такой ответственный человек. Думаю, я оставлю твою душу нетронутой, после того как выжму досуха твое семя.
И она профанировала дальше, покачивая бедрами в ритме, который заставлял большинство мужчин неровно дышать.
Кайнан дышал спокойно в присутствии любой женской особи с тех пор, как умерла жена, и не собирался начинать сейчас, тем более в отношении этой злой и порочной демоницы.
«Ты неровно дышал к Джем. Почти».
Провалиться ему на месте, если это еще раз повторится. Вот только у тела его было иное мнение. Оно затвердело при мысли о Джем, от воспоминания, как она стояла в раздевалке и ее пышная белая плоть едва помещалась в чашечках бюстгальтера. На животе татуировка какого-то дракона, чьи зубы как будто намеревались прокусить ей пупок.