Новости об удивительном спасении и невероятной находке сразу после самого мощного извержения вулкана в Азии за последнее десятилетие всколыхнули мир, когда «Орегон» доковылял до Владивостока. Там русских наемников с рук на руки сдали властям и поставили корабль на верфь ради неотложного ремонта.
Уже оттуда Хуан позвонил Лэнгстону Оверхольту, своему главному контактному лицу в ЦРУ, и рассказал ему всю историю от начала и до конца. Заодно позвонил Хироши Кацуи, чтобы уведомить, что угроза со стороны пиратов, бесчинствовавших в акватории Японии, ликвидирована, и договориться об окончательном платеже.
Что же касается целого состояния в золотых слитках, забранного ими с пиратского катера, Хуан посчитал это бонусом, о котором его клиенту вовсе не обязательно знать.
Через две недели после извержения Лэнг прислал Хуану письмо по электронной почте. Первая партия спасателей, добравшихся до бухты, нашла человека, пережившего извержение на борту одного из круизных лайнеров. Когда пирокластический поток похоронил судно под пятью футами обжигающего вулканического пепла, тот забаррикадировался в рефрижераторе. Лэнг счел, что Хуану будет интересно знать, что выживший назвался Антоном Савичем, известным местным вулканологом. В настоящее время Савич остановился в гостинице в Петропавловске.
Хуан хотел отправиться туда сам, но посчитал, что Эдди Сэну это нужно больше, чем ему. Компанию тому в поездке составил Франклин Линкольн. Оба вернулись через двое суток, рассказав о деятельности Бернхарда Фолькмана — банкира, согласившегося пустить в оборот золото Савича.
— Как вы это провернули? — поинтересовался Хуан у офицеров, сидевших через стол от него в каюте.
— Вообще-то очень просто, — сообщил Эдди. — Вломившись в его номер и похитив его, мы отвезли его в аэропорт и пообещали, что не станем его убивать, если он скажет нам то, что мы хотим знать.
— И?
— Терять ему было нечего, и он все нам рассказал.
— настоятельно повторил Хуан. Ощущение у него было такое, будто ему медленно-медленно тянут зуб.
— Ну, когда русские спасли китайцев с «Селандрии», в Петропавловске мест для их размещения не хватило, и около тысячи человек разместили в ангаре в аэропорту до той поры, пока не решат, как с ними быть. Так что, когда Савич назвал мне имя, я отправился вместе с ним в этот ангар, растолковал паре человек, что своими приключениями они обязаны Савичу, и, как бы это сказать… позволил событиям пойти естественным чередом.
Хуан бросил взгляд на Линка.
В результате Хуану пришлось вернуться в Швейцарию, чтобы организовать встречу с Бернхардом Фолькманом, которая, как подумал Хуан, потягивая бренди, прошла ничуть не хуже, чем он ожидал.
Фолькман согласился выкупить шестьдесят тонн золота, вслед за Хуаном прибывшего в Швейцарию в паре авиационных контейнеров. Далее он согласился учредить траст: половина от всех доходов должна будет отходить в пользу китайских рабочих, добывавших золото, а заодно выразил согласие продать собственный банк и, уйдя от дел, поселиться в трущобах Калькутты, дабы посвятить остаток жизни благотворительности.
Хуан со своей стороны согласился не всаживать пулю в голову жадному ублюдку.
Негромкий стук в дверь заставил Хуана вернуться к настоящему. Интерес прессы к взрыву и похищению Рудольфа Исфординга давным-давно сошел на нет, а он ни капельки не напоминает темноволосого черноглазого испанца с усиками, которым притворялся, снимая конспиративную квартиру, так что он спокойно пересек гостиную и распахнул дверь.
— Привет, морячок, помнишь меня? — Тори зачесала волосы наверх, подчеркнув длинную линию шеи, а в ее синих глазах плясали отблески огня в камине. На ней был свободный серый костюм, строгая сорочка, расстегнутая достаточно, чтобы привлечь внимание. Ее губы, подчеркнутые блеском, сложились в неуверенную улыбку.
— Не ожидал увидеть тебя снова, — наконец пролепетал Хуан, запинаясь. Тори исчезла чуть ли не до того, как «Орегон» пришвартовался во Владивостоке, не сказав на прощание даже слова.
Ее улыбка чуть померкла.
— Так ты собираешься меня впустить?
— Конечно, конечно.
Он приготовил ей выпить и аккуратно сел напротив нее в кресло, а не рядом, на кушетку, лицом к огню.
— Я не думала, что ты увидеть меня снова, — начала она, — но Макс позвонил мне в Лондон и развеял мое некоторое предвзятое мнение. Я считала тебя этаким капитаном-сорвиголовой, командующим шайкой головорезов и имеющим девушку в каждом порту. И поняла, что не хочу быть очередной зарубкой на твоей портупее, и вместо того, чтобы влюбиться — снова — в неподходящего человека, решила удрать домой, избавив себя от толики головной боли. А потом мне позвонил Макс. Сказал, что у тебя нет женщины в каждом порту и на самом деле за все годы знакомства с тобой он ни разу не видел, чтобы ты отправился на свидание. Сказал мне, что ты вдовец, а твоя жена погибла из-за пьяного водителя. Он говорит, у тебя нет ни единого ее фото и ты рассказал ему о ней лишь однажды ночью много лет назад, но со времени ее смерти ты прервал всяческие отношения с женщинами.
Хуан раскрыл было рот, но Тори заставила его замолчать, подойдя к его креслу и ласково прижав палец к его губам.
— А еще Макс сказал мне, что со времени моего отъезда ты стал просто невыносим, потому-то он и позвонил мне. Он считает, что я тебе вроде бы нравлюсь, а еще он стопроцентно уверен, что ты нравишься мне. И вот я здесь, прилетела на честном слове и на одном крыле. И что ты скажешь? Помнишь, как ты мне говорил, что только большой риск приносит большое вознаграждение…
— Только Макс и знал, что я был женат, и притом я ему сказал не всю правду, — негромко проронил Хуан. — Она погибла из-за пьяного водителя, но я не сказал ему, что этим водителем была она. Это случилось десять… нет, одиннадцать лет назад. Она уже дважды проходила лечение, но надолго этого не хватало. Я и не знал в тот раз, что у нее очередной рецидив. В тот вечер, увидев полицейского у своего дома, я сразу же понял, что случилось.
— Сочувствую. — Тори положила ладонь Хуану на грудь. — И ты все еще носишь в душе любовь.
Он посмотрел ей в глаза:
— Я все еще ношу в душе гнев.
Молчание затянулось на несколько секунд.
— Ты сердишься не на нее, правда ведь, — утвердительным тоном заявила Тори. — Ты ведь винишь себя.
— А кого ж еще?
— Для начала — ее. — Передернув плечами, Тори сбросила жакет. — Слушай, Хуан. Макс сказал мне, что у вас уже наклюнулась очередная работенка, а у меня из Ллойда всего неделя отпуска. Я не прошу, чтобы ты все бросил и женился на мне. Я даже не спрашиваю, любишь ли ты меня. Я прошу лишь, чтобы ты для разнообразия перестал винить себя за все плохое, что происходит на свете, и малость позволил себе насладиться капелькой хорошего. Когда ты в последний раз был близок с женщиной?
Откровенный вопрос послал горячую волну в нижнюю половину его тела, бурлением эмоций вмиг разрушившую дамбу, которую он возводил полжизни. Его ладонь будто по собственной воле обхватила ее затылок, вплетя пальцы между ее волос.
— С той поры…
— Ты не думаешь, что уже самое время? — спросила она, целуя его.
Хуан легко встал, подхватив ее на руки, будто ребенка, и двинулся в спальню с сердцем, бьющимся как молот копра.
— Время тут ни при чем, — шепнул он ей на ухо. — Я просто ждал нужного человека. — Она кожей почувствовала его улыбку. — Должен тебя предупредить, что я, наверное, малость подзаржавел.
— Не волнуйся, мы подчистим ржавчину, — гортанно рассмеялась Тори. — Может, даже отполируем до блеска.