– А почему я тебя вижу? Это как-то со мной связано? Или с тобой? Или с этим зданием? Как мы могли…
– Делать, как кролики?
Бернадетт насупилась:
– Я совсем не то хотела сказать, но… да. Как?
– Я понятия не имею, зачем или как. Зато знаю, что это было волшебно. Надеюсь, ты не отвергнешь меня. Прошу, не отталкивай меня. Я был так одинок, а теперь есть кто-то, кто меня видит, говорит со мной, дотрагивается до меня.
Она скрестила руки перед собой.
– Мы не можем… Я не могу позволить такому случиться еще раз.
Он открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его. Указал большим пальцем на кресло справа от дивана:
– Ты позволишь?
– Валяй.
– Весьма признателен. – Он плюхнулся на сиденье.
– А что значит все это хождение сквозь дверь, или материализация, или как оно там? Было время, когда ты не считал за труд постучать.
Он дважды постучал согнутым пальцем по крышке кофейного столика.
– Нравится?
– Весело.
Он забросил ногу на ногу. На коленях появился Оскар. Авги погладил псу спинку.
– Плохая собака. Тебе следовало сначала постучать.
Бернадетт уставилась на таксу.
– Как ты заставляешь пса проделывать такое? Так вот появляться?
Авги пропустил ее вопрос мимо ушей и обвел взглядом квартиру.
– Такое впечатление, что ты обживаешься. Мило. Мотоцикл – уникальный дизайнерский штрих обстановки. Прежде я его не замечал.
– Это кроссовый мотоцикл.
– Надо было мне тоже достать для своего дома. Занимательнее, чем рояль.
– Твой дом. Что будет, когда его продадут? Куда вам с Оскаром тогда придется идти?
Он перестал гладить таксу и расцвел озорной улыбкой:
– Никто никогда ни за что не захочет покупать мою домушку. Даю гарантию.
Не хотела, а заулыбалась вместе с ним:
– Ты вредный.
– Может, как раз поэтому я и торчу тут.
Неожиданно в голове у нее зашевелилось больше десятка вопросов. Про жизнь и смерть, про ангелов и дьявола. Из общей кучи вылез один, самый-самый. Она должна была его задать, даром что страшилась ответа.
– Ты его видел?
Он сдвинул брови:
– Кого?
Бернадетт тут же пожалела, что спросила: лучше бы ей не знать вовсе.
– Забудь.
– Твоего Майкла?
У нее живот подвело – Авги знал имя ее мужа. Она подалась вперед, терзаясь жаждой подробностей.
– Ему покойно? Доволен? Как ему там? Он в месте получше?
– Откуда мне знать? Я торчу тут. Если только многое не переменилось с тех пор, когда я был в воскресной школе, пакгауз с видом на реку Миссисипи нельзя назвать раем. Я сам в ожидании этого «места получше».
– Тебе слишком много известно про меня и про дело. Ты знал, как зовут моего мужа. Откуда ты узнал его имя?
– Слушай, – зашипел он, теряя терпение от ее вопросов, – есть много того, чего я не знаю, и много того, что знаю.
– Как? Ты должен обладать видением потусторонней жизни.
– Почему это я должен?
Бернадетт соскочила с дивана.
– Потому что ты дух, ты призрак, ты полтергейст, ты… зови себя как хочешь! Как ты сам себя называешь?
– «Мертвец». Твоя терминология. Прекрасно меня устраивает.
Бернадетт обошла диван и направилась на кухню, распахнула дверцу холодильника и оперлась одной рукой о дверцу. Она молила, чтобы он пропал к тому времени, когда она обернется. Достала бутылку пива.
– Я с тремя такими управлюсь, – крикнул он ей.
– Мертвеца мучит жажда, – пробормотала она, доставая еще две бутылки и снимая открывалку-магнитик с холодильника. Все это она шваркнула на низенький столик перед диваном.
– «Сент-Польское», – прочел он этикетку, ухватив одну бутылку и откупорив ее. – Превосходно. Вот что я выбрал бы для выпивки напоследок… если бы эти кровожадные животные позволили мне напоследок выпить.
Она села на диван и смотрела, как он, пыхтя, присосался к бутылке. Через зеленое стекло ей было видно: пиво исчезает с каждым его глотком.
– Как это так получается?
Он поставил наполовину опустошенную бутылку на стол и сдержал отрыжку.
– Что?
Прежде чем ответить, она взяла бутылку, сковырнула крышку и сделала долгий глоток. Держала бутылку на коленях, сунув ее меж ног.
– Как ты пьешь, если ты мертвый, и как насчет еды? Псу твоему нужно какать. У тебя был с собой пакетик для какашек, когда мы познакомились.
Оскар глянул на бутылки на столе и заскулил. Авги взял пиво, налил себе в пригоршню и предложил четвероногому приятелю. Такса принялась лакать.
– Алкотакс.
– Август, – сказала Бернадетт. – Авги. Как это получается? Как ты такое делаешь?
Он вытер руку о штаны.
– Уточни. Что значит – «такое»?
– Как ты осветил для меня свою квартиру?
– Давай просто скажем так, что никто другой в этом здании не держал свечу в ночь нашей любви… потому что никто не смог бы отыскать у себя ни единой свечи.
– Ты их спер из других квартир!
– Я бы предпочел выразиться по-иному – их унесло святым духом.
– Игра в слова. А как же шампанское? Как ты смог его разливать? Как пить? Ты способен напиться пьяным?
Авги снова взялся за бутылку и допил пиво до конца. Поставил бутылку и потянулся за другой.
– Намереваюсь. Надеюсь, у тебя в холодильнике еще найдется.
– Черт возьми. Отвечай на мои вопросы.
Он сковырнул крышку со второй бутылки и бросил ее и открывалку на стол.
– Господи! «Способен ли ты напиться пьяным?», «Какает ли твоя дворняга?», «Видел ли ты моего муженька-самоубийцу?» Ты ничего получше не можешь придумать? Неудивительно, что Бюро в таком говне. Как насчет чего покрупнее? Святого вздора? Как насчет: «Есть ли там рай и ад?», «Есть ли Бог и писает ли он на нас?»
– А он писает?
– Откуда мне знать? – Авги поднес пиво ко рту, поднял бутылку и сделал глоток.
– Поэтому-то я и не задаю этих всех «покрупнее». – Она взяла бутылку, стоявшую у нее между ног, надолго припала к ней, потом поставила «Сент-Польское» на столик. – Ты явно не в курсе. Даже не можешь сказать мне, почему ты способен пить пиво. Для пижона-мертвеца ты очень невежествен в том, что касается потустороннего. Может, тебе нужно походить в вечернюю школу? Прочитай хотя бы одну из этих дебильных книжек, например «Жизнь после смерти для дебилов».
Он засмеялся, поперхнулся и вытер нос тыльной стороной ладони.
– Елки, до чего ж приятно!
– Что?
– Пиво в нос ударило. Мне пиво в нос не ударяло с тех пор… – Голос его дрогнул.
– Ты думаешь, ты все еще здесь… бродишь привидением по дому, или как ты там это называешь… потому что не все концы связаны в отношении твоего убийства? Я могла бы помочь. Гарсиа говорит, что тех гадов так и не поймали.
На какое-то время его лицо, казалось, потемнело.
– Гадов они так и не поймали, потому что все не так поняли. И коли на то пошло, Гарсиа все не так понял про свою жену.
Глаза ее широко раскрылись.
– Расскажи.
– То другой разговор, в другой темный и ветреный вечер. – Сделал приличный глоток пива. – Мой черед. Хотелось бы задать кое-какие вопросы по делу о безумце пастыре.
– Зачем? Ты же знал, какое дерьмо в этом деле заваривается, еще раньше меня. Тогда про поминки предупредил. Спасибо тебе за это, кстати.
– Не стоит. Я же говорю тебе: что-то я знаю, а чего-то не знаю.
– И сон еще тот. Ты и тогда пытался меня предостеречь: «добрый пастырь».
– Сон? На этот раз ты меня с кем-то спутала.
Бернадетт пристально всматривалась в его лицо и не могла понять, лжет ли он. Наверное, лучше не знать.
– Ладно, не важно, – сказала она.
Он допил пиво.
– Так как же с моими вопросами?
– Всего неделя прошла, как мы взяли нашего гада, и дело его все еще открыто. – Взяв бутылку пива, она немного отпила и отерла рот тыльной стороной ладони. – Только какого черта? Кто кому расскажет, верно?
– Вам удалось найти тело Марты?
– У реки, неподалеку от места, где нашли Арчера. Она была связана, как и остальные.
– А как этот сукин сын заманил ее обратно в Миннесоту, где и пришил?