―С ней, ― подсказываю я, потому что это то, что мне часто приходится делать. Побуждайте людей говорить, когда я этого захочу. Хотя сейчас я страстно желаю, чтобы ничего этого не происходило.
―Здание на Фронт-стрит.—Фронт-стрит находится в темной части города, даже темнее, чем бордель. Место, куда не проникает свет. Мои люди бывают там чаще, чем я. Джеймс тяжело сглатывает, его плечи опускаются еще на дюйм, и о, трахни меня. Это та часть, которую он боялся мне сказать. Он поднимает костяшку пальца, чтобы вытереть глаза. ―Теперь они работают на нее.
Чей-то шепот мне на ухо. Почему ты позволил этому случиться? Вопрос задает голос Кэти. Такой тихий звук в буйстве воображения.
Если я хочу знать, я должен знать все это. Мой разум уже уходит со сцены. Моя оболочка сворачивается, закрывается. Гаснет свет.
―И как она их там держит? Насколько я знаю, она не особенно крупная женщина.
Глаза Джеймса такие печальные, что на него трудно смотреть.
―Некоторые из полицейских, которые часто бывают здесь
―Уходи сейчас.
―Мои люди работают над предварительным планом. — Он похож на побитую собаку, руки в карманах, голова опущена. ―Я дам тебе знать, когда..
―Не беспокойся. Пусть она возьмет их. ― Он поднимает голову. Рот Бриджит приоткрывается в круглой изумленной букве ―О". - В конце концов, это семейный бизнес. Позволь ей вести его для разнообразия.
―Она не будет вести его так, как ты.
Это заставляет меня рассмеяться, пустой звук. Позволить им выбирать себе мужчин на ночь. Что это была за гребаная сумасшедшая бизнес-практика? Неудивительно, что у меня забирали женщин.
―Возможно, у нее это получится лучше.
―Ты же не это имеешь в виду. — Это от Бриджит.
Я бросаю на нее обжигающий взгляд.
―Она будет использовать их жестче. Чаще. Она будет зарабатывать больше денег, а в этом весь смысл бизнеса, не так ли?
В ее зеленых глазах блестят слезы.
―Звучит ужасно.
―Это ужасный бизнес.
―Сэр.— Джеймс хмурится, переводя взгляд между нами, как будто хочет защитить ее от меня. От меня. Как будто я когда-нибудь позволю ему прикоснуться к ней. Как будто кто-то мог отнять ее у меня сейчас. ―Мы можем вернуть их. Если мы начнем атаку...
―Какой гребаной армией?— Он напрягается, хотя я не повышаю голоса. ―Я не хочу их возвращать. Мне надоело владеть борделем. Покончил с бизнесом. А теперь убирайся отсюда к черту.
Бриджит
Не думаю, что Зевс видит, как Джеймс поворачивается и бежит к двери.
Не думаю, что он что-то видит.
Он не провожает меня взглядом, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, и я не чувствую жара его взгляда на своей спине, когда открываю двойные двери и выбегаю на лестничную площадку.
Джеймс уже на полпути вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и я чувствую себя такой нелепой. Так глупо быть голой под этим халатом. Я собиралась получить от него то, что хотела, несмотря ни на что, несмотря на паводок или начальника службы безопасности, и вот я полуголая и выхожу на солнечный свет снаружи дома.
―Джеймс. Остановись.—Он соглашается, но я могу сказать, что ему неохота. Он одергивает помятый перед своего костюма, вытирая глаза. Я ничего о нем не знаю, только то, что его муж каждое утро приезжает на машине цвета шампанского, чтобы забрать его из публичного дома. Я знаю это только из благоговейного шепота в спа-салоне. Земля дрожит у меня под ногами. Эта темная, элегантная фигура не плачет. Он парит на задворках, время от времени появляясь рядом с Зевсом, чтобы что-то ему сказать. Джеймс не носит ничего, кроме нейтрального выражения лица. Может быть, хмурится, если дела особенно плохи.
―Бриджит.— Теперь он вытирает глаза рукавом, а когда поднимает голову, слез уже нет. ―Я не могу остаться.
―Он не имел в виду то, что сказал.
Он подставляет лицо солнцу и делает глубокий вдох.
―В данном случае…— Прижимает руку к груди. ―Неважно, что он говорит. Важно только то, что он делает.
Другие девушки в борделе были для меня в основном безликими, сверкающей толпой в дорогой одежде. Но теперь, глядя на Джеймса, я вижу их всех. Саванна, Рея и Алисия. Все остальные имена отпадают, но их лица. У всех там, даже у самых отъявленных сук, была своя история.
И теперь, судя по красным глазам Джеймса, они живут в кошмаре. Как я должна сидеть сложа руки и позволять этому происходить? Я не могу. Моя голова, прижатая к зеркалу, снова, снова, снова, не может быть напрасной. Я этого не допущу.
В зависимости от того, как Зевс отреагирует на то, что я преследую его начальника охраны снаружи, у нас может не хватить времени. Из сотни разговоров я выбираю тот, который кажется самым важным.
―Сестра Зевса. Деметра.— Услышав это имя, Джеймс закрывает глаза, лицо его бледнеет. ―Почему―... " Почему" - это слишком широкий вопрос, безусловно, слишком широкий. Почему это вопрос к Зевсу, или к его братьям, или даже к ее дочери, а не к Джеймсу. ―Чего она хочет?
―Я не знаю, я не знаю.—Он шипит сквозь зубы и прикрывает рот рукой. ―Я, блядь, не знаю. Люди говорят,— Он качает головой.
―Скажи мне. ― Это кажется срочным. Мое сердце бьется так, словно это крайне срочно.
―Люди говорят, что их отец— их отец. Он рассказывал тебе о своем отце.
―Приемный отец,—поправляю я. Или подтверждаю. Я не знаю, что я делаю. Здание наблюдает, возможно, Зевс наблюдает. Давай быстрее.
―Только не Деметра.— Джеймс оборачивается, чтобы посмотреть через плечо. ―Я слышал, что она была его прирожденной дочерью.— Он вздрагивает, день солнечный, но холод пробирает до костей. Он делает шаг назад, вытряхивая себя из своих мыслей. ―Мне нужно идти. Если у тебя хватит смелости, спроси его о Кроносе.
―Я знаю о нем. ― Я хватаю Джеймса за локоть. ―Пожалуйста. Чего она хочет? Что я могу сделать?
Он выглядит больным, почти зеленым, но его глаза встречаются с моими.
―Я отправлю тебе сообщение. Если есть надежда вытащить их,—говорит он.—Зевс...
―Я поговорю с ним, ― обещаю я, но знаю, что это, вероятно, проигрышная ставка. Я видела лицо Зевса, когда Джеймс сообщил ему новости. Это было похоже на ставни на окне.