Пока.
Он проводит кончиком пальца по моему бедру, и это — это опасная игра, потому что я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Мне нужно, чтобы он прикоснулся ко мне. Мой клитор жаждет его, и я готова расплакаться, я готова расплакаться от горячего, глупого желания.
Это не тот вид состязания.
Поэтому я стискиваю зубы. Он все еще держит меня в клетке, его рука у меня на затылке, его зубы и язык так же доминируют в моем рту, как и он везде. Но когда его рука касается моей груди, я разыгрываю свою единственную карту и прижимаюсь к его штанам, лишая его доступа, которого он хочет.
Он отстраняет меня от себя, запустив кулак в мои волосы, создавая между нами раскаленное пространство. Если бы его глаза могли разжигать огонь, я была бы пеплом на ветру. Зевс откидывает мою голову еще на дюйм назад, словно напоминая мне, в чьем доме я нахожусь, на чьих коленях. Как будто я когда-нибудь смогу забыть.
―Милая.— В его голосе те же темные нотки, что и в "шлюха". ―Какого хрена ты делаешь?
Глава 8
ЗЕВС
Ее глаза сложного зеленого цвета, с черными дырами в центре, где ее зрачки огромны от вожделения. Она сердита. Нуждающаяся. Она покраснела от этого, ее волосы спутались, ее киска всего в дюйме от моего члена. Я ненавижу свои штаны. Я ненавижу себя. Слышится отдаленная дрожь, как будто приближается землетрясение.
—Мы не будем этого делать.
Черт, она опьяняет. Я мог бы слушать, как она изо всех сил старается не умолять меня трахнуть ее днями. Годами. К несчастью для меня, решимость проскальзывает в ее взгляде подобно грозовым тучам.
Я знаю, на что она настроена.
Я горжусь ею.
От этого не становится менее неудобно, ножи из моей груди не вынимаются быстрее.
―Что именно? — Чтобы подчеркнуть свою мысль, я тяну ее за волосы, и она сжимает губы, сдерживая стон.
―Ты не собираешься мне лгать. ― Она сжимает в кулаке перед моей рубашки, и напряжение нарастает, пока не напрягает все мои мышцы. Я, черт возьми, отказываюсь позволять ей уползать от меня. Она не собирается этого делать. И задыхающаяся маленькая шлюха не позволяет мне прикоснуться к ней. ―Это не я.
―Ты не знаешь, о чем я думаю.
―Хочу,—Бриджит кладет руку мне на лицо и прижимает подушечку большого пальца к уголку моей губы. ―Когда ты думаешь о том, какая я шлюха, этот уголок приподнимается. И, может быть, это правда. — Она сильнее вдавливает свою киску в мои штаны, и это пытка, это пытка. Я недовольно шиплю, но ей все равно. ―Я такая. Ради тебя. Потому что,― Я тяжело сглатываю. Я хочу использовать ее горло. ―Потому что я люблю тебя. ― Она убирает руку и полностью закрывает мой рот. ―Не говори ни единой чертовой вещи, если только это не будет ―Я тоже люблю тебя, Бриджит.
Она выдыхает и опускает голову, медленно двигая бедрами по кругу, и, возможно, именно так я, наконец, умираю.
Бриджит убирает руку и поднимает лицо в полумрак комнаты.
―Мы собираемся начать все сначала. Зевс, ты не можешь оставить всех этих женщин со своей сестрой.
Я уже чувствую, как ее влага пропитывает мои штаны. Вот насколько она горяча, насколько готова. И все же слова, которые она хочет, чтобы я произнес, застревают у меня в горле.
Почему?
Пара огромных рук на моих. Горло в моей хватке, бледное, узкое горло. Эти большие руки сжимали до тех пор, пока я не перестал понимать, кто на самом деле отвечал за перекрытие подачи воздуха, я или он, я или трахающий его. Чья это вина на самом деле, если твои руки касаются плоти? Это был момент, когда часть меня сломалась. Я не могу заботиться о них. Я не могу. Потому что если мне не все равно, то вся моя оставшаяся жизнь - это душевная боль и чувство вины, такие тяжелые, что могут сломать кости.
Это все равно случилось, шепчет Кэти мне на ухо.
Сильное давление на мое сердце. Черт, это больно. Как будто мои ребра действительно вот-вот подломятся. Как будто мускулатура, удерживающая мои органы на месте, разрывается.
―Я ухожу от них.
Ее рука все еще на моем лице. Обвал у меня под ложечкой продолжается. Мой дурацкий член упирается в штаны, и Бриджит отвечает, добавляя скользящее давление, которое вскоре убьет меня. Откуда-то извне я узнаю этот гребаный тест таким, какой он есть, узнаю в нем то, чего я хочу, но я не могу его остановить. Не сейчас. У него слишком большой импульс.
Несмотря на то, что мои пальцы запутались в ее волосах, я бы позволил ей уйти. Я трус. Трус.
―Я тоже ухожу от тебя.
Глаза Бриджит вспыхивают, в тусклом свете они кажутся почти неземной зеленью. ―Больше никакой лжи, Зевс.
―Это правда. Мне плевать на тебя, мне плевать на них, я ухожу от вас всех...
Она дает мне пощечину.
Я с ревом вскакиваю со стула, отпечаток ладони обжигает мне щеку. Как она, блядь, посмела. Я собираюсь вбить в нее немного здравого смысла, я собираюсь заставить ее понять, что она пытается сделать, я собираюсь заставить ее.
Я толкаю ее задницу на стол и вытягиваю ее тело в тугую дугу, просовывая себя между ее ног. Халат спадает с одного плеча, и я кусаю ее там, потом ниже, везде, где могу найти обнаженную плоть. Это драка, ногти и зубы. Она брыкается и попадает мне под ребра, но я этого не чувствую, я ничего не чувствую, я вообще ничего не чувствую.
―Сделай это,—насмехается она. ―Сделай это, Зевс. Ты такой же, как он.
Такой же, как он, врезается в меня, как поезд, сошедший с рельсов, и воздух выходит у меня из легких. Я сжимаю ее бедро кулаком и разжимаю его под стеной белого шума и боли.
―Он оставил бы всех этих женщин умирать. Он убил бы их сам. Именно так, как ты сказал. Ты был его любимчиком, Зевс? Я думаю, что так и было. ― Она все еще сжимает мою рубашку, и я не могу понять, почему она подтягивается ближе, ближе к буре, в которую я превратился, от которой я не могу избавиться. ―Я думаю, что ты сын своего отца.
―Нет.—Слово вырывается из меня, правда, в которую я не могу поверить, правда, в которую я не хочу верить, я не могу позволить себе думать об этом. Не могу.