Теперь я рада воздуху, потому что не могу вдохнуть полной грудью из-за того, насколько это удивительно интимно. Он никогда не делал этого раньше. В последний раз я видела его стоящим на коленях, когда он трахал меня на полу гостиной, и даже тогда я была под ним. Он прижимается лбом к моему все еще плоскому животу, и я запускаю пальцы в его волосы.
Мою кожу покалывает. Путешествия во времени нереальны. Прошлые жизни нереальны. Боже, возможно. Но этот бог стоит на коленях у моих ног, его дыхание согревает мою кожу, и он целует меня ниже пупка, как будто дарует благословение. Или получает его.
Затем он целует ниже. Священный момент распадается на части. Только дьявол мог поцеловать меня так, дразня, насмешливо. Он и бог, и дьявол одновременно.
Оказывается, Зевс главный, даже когда стоит на коленях. Может быть, особенно когда он становится на колени.
Он продолжает целовать меня, пока перемещает нас в незаметные, но сильные моменты, его руки на моих бедрах, на выпуклости моей задницы, везде. Я могу сказать, что он ждал этого с тех пор, как я спровоцировала его в его кабинете, но он мучительно сдержан в своих поцелуях. Я откидываю голову назад и закрываю глаза. Не было причин бояться упасть. Он бы мне не позволил. Он бы с таким же успехом перенес меня через кухонную стойку и.
Ледяной вдох предупреждает мое сердце, а затем глубокая заморозка, окутанная теплом, встречается с моим клитором.
Слишком поздно вырываться, но я все равно пытаюсь, мои бедра не двигаются в его руках. Он смеется над виноградиной, и я чувствую, как его язык танцует под ней, пока он всасывает мою плоть. Мои смущающие стоны перемежаются криками.
―Холодно, ― выдавливаю я, хотя остальные мои предложения - не что иное, как разгоряченный лепет. Я понятия не имею, что говорю. ―Так холодно.
Он не отвечает, только языком катает виноградину крошечными кругами по этому сверхчувствительному нервному пучку. Удовольствие пробегает по моему позвоночнику электрической мелодией, которая заставляет мои бедра кружиться в такт ему, все, что угодно, лишь бы ослабить давление. Но это давление, которое только он может выдержать от меня. Я так долго ждала, когда кончу, что смогу закричать, и, наконец, я это делаю. Мои руки нащупывают край стойки, и я держусь. Мои конечности не слушаются. Мои руки пытаются оттащить меня, но бедра пытаются вжаться в его рот.
Я думала, виноград невинен.
Я думала, это просто фрукты.
Он опускает его между моих складочек, и, срань господня, о, черт возьми, как он это делает?
―Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, - кричу я. ―Просто позволь мне кончить.
Виноградина начинает таять, но он снова толкается в мой клитор кончиком языка. Это слишком. Холод. Жар. Боль. Удовольствие. Перед моими глазами взрываются звезды. Формируются новые вселенные. Цветы пробиваются сквозь новую землю, и два человека танцуют посреди переполненной комнаты, кружась, кружась, кружась. Мои ступни касаются пола только пальцами ног, но от него никуда не деться, слава богу, от него никуда не деться. Все сценарии, которые я себе представляла, разбегаются в разные стороны. Он не ушел. Он не ушел. Он не ушел.
Он прижимается губами к моей коже, втягивает виноградину в рот, проглатывает ее.
И затем его дыхание снова скользит по моему клитору.
―Почему ты подумала, что это рак?
Я слишком занята, пытаясь установить контакт с его ртом, чтобы обращать внимание на то, что он задал этот вопрос.
―Что?― Одна из моих рук касается его волос, но он не дает мне того, чего я хочу.
―Ты предположила это, милая.—Пальцы касаются внутренней стороны моего бедра и дразнят мое отверстие, но он не вводит их внутрь, ублюдок, ублюдок. ―Теперь скажи мне. Когда позвонил врач, ты подумала, что это, возможно, рак. Почему?
Где-то вдалеке взрывается бомба горя.
―Моя мать умерла от рака груди.— Слезы разочарования и желания выскальзывают из-под моих ресниц и стекают по подбородку. ―Вот почему мой отец заключил соглашение, которое он заключил. Он хотел,-/ Он лижет меня, долго и медленно, и хорошо, что я держусь за стойку, потому что у меня подкашиваются ноги. ―Он хотел получить доступ к ее семейному фонду.
―Я убью его,—шепчет он, а затем его язык, зубы и губы оказываются повсюду, повсюду. Он поддерживает меня, поддерживая большую часть моего веса, и к тому времени, когда он самозабвенно трахает меня языком, обе его руки уже под моей задницей, раздвигая меня. Я не знаю, как ему это удается. Это ответственная должность, но его это нисколько не беспокоит. Он хорош в этом, настолько хорош в этом, что это причиняет боль, это заставляет меня кончать на его языке, так долго и сильно, что халат соскальзывает с моих плеч и оказывается зажатым между мной и столешницей.
Последняя волна моего оргазма - самая мощная. Она сотрясает меня до глубины души, сотрясает здание с фундамента. Город рушится. Королевства рушатся. Небо проваливается внутрь, и кто знал, что конец света будет таким прекрасным?
Когда все заканчивается, он притягивает меня к себе на колени, раскачиваясь на пятках, и я роняю голову ему на плечо, толчки разрывают мышцы и легкие. Он обнимает меня с нарочитой нежностью.
―Твой ребенок, ― лихорадочно шепчу я ему на ухо. ―Я беременна твоим ребенком.
―Да, ― говорит он, и его голос звучит удовлетворенно. Доволен.
Стук в дверь разрушает момент.
Глава 10
БРИДЖИТ
Зевс раздраженно шипит и поднимает нас обоих на ноги. Я могла бы рухнуть в постель прямо сейчас и проспать всю оставшуюся жизнь, но нет. Не сейчас. Не когда кто-то стоит у двери. В коридоре он подталкивает меня к спальне, и я иду, но только для того, чтобы переодеться в свежую одежду и плеснуть водой в лицо.
Расправляю плечи.
Выхожу обратно.
Зевс опирается одной рукой о стену, его голова склонена над чем-то, что он держит в руке, и у меня скручивает живот.
— Что это? - спрашиваю я. Они оба выпрямляются, как будто их поймали на том, что они прячут что-то незаконное, но это не является базовым для такого мужчины, как Зевс. Часть меня хочет развернуться и ретироваться обратно в спальню, но я этого не делаю. Я выхожу в фойе и скрещиваю руки на груди. ―Кто из вас собирается рассказать мне, что вы нашли?