―Плата для перевоза,—говорит Аид, его руки быстро двигаются. Молниеносная скорость.
— О чем, черт возьми, ты говоришь, ты...
Он кладет что-то между моих зубов и крепко зажимает рукой мой рот. Таблетка. Он дал мне таблетку. Паника взрывается, разбивая то, что от меня осталось, как стекло, и я сражаюсь с ним, как одержимый. Но на этот раз ублюдок готов. Поднос с медицинскими инструментами переворачивается, каждый кусочек металла звенит, как колокольчик на полу. Пытаясь закричать на него, я проглотил все, что было, и с каждым мгновением его руки сжимались все сильнее. Я даже не могу сломать ему запястье.
Я ничего не могу сделать, кроме как позволить ему тащить меня назад по другому коридору, пиная ногами по полу, пытаясь оторвать его руки от тела, но он слишком силен и становится сильнее. Мы проходим через другую дверь, в комнату поменьше, и он тащит меня в угол, где стоит кровать. Он подталкивает меня к этому, как будто только что выгнал меня из третьесортного бара, и черт меня побери, я падаю.
―Кто вам сказал, что я здесь? Я убью и тебя.
Он поправляет пиджак и засовывает руки в карманы. Это чертовски бесит, как он выглядит одержимым, в то время как я...
Что за? Я пьян. Или...
— Тогда сделай это.— У Аида хватает наглости бросить на меня нетерпеливый взгляд. ―Встань и убей меня, Зевс. У меня нет всей ночи.
Я очень хороший хозяин, поэтому стараюсь угодить ему.
И я не могу.
Потому что чистая, сладкая тьма сгущается, и закрывается быстро.
―Я тебя ненавижу,—говорю я ему. — Я тебя чертовски ненавижу.
— Ты действительно неблагодарный ублюдок, не так ли? — Я не могу ответить. Слишком темно. Слишком устал. ―Выспись. Ты можешь поблагодарить меня утром.
Глава 2
Бриджит
Мир переворачивается с ног на голову.
В одну минуту Зевс что-то говорит мне. Что-то я не слышу, потому что что-то случилось с моими ушами. Ужасная вещь. Только ужасная вещь могла бы так притупить мир. Биение моего сердца – единственный звук, но через некоторое время оно останавливается. Ясная, яркая боль в спине распространяется и обволакивает меня своими крыльями, пока все становится белым, белым, белым. Белый, как снег. Белый, как палящий солнце.
Она настолько белая, настолько неповрежденная, что требуется еще больше времени, чтобы понять, что она все еще вращается. Над головой появляется более глубокое белое свечение. Восход, закат. Я пытаюсь смеяться, но мне больно. Была шутка — что это была за шутка? Я дорогая. Теперь я не чувствую себя дорогой. Я ничего не чувствую, блаженное ничто, прерываемое только фейерверками боли со спины.
Что со мной случилось?
Я вдыхаю облака и выдыхаю лед. Если это рай, то это не очень увлекательно. Кто бы мог подумать, что загробная жизнь будет похожа на игру в гигантском белом парашюте, без игры или парашюта? Здесь ничего нет. Моя мама должна быть со мной, если я умру.
Белая поверхность аккуратно делит себя на две части. Белый и черный. Как Зевс и Аид. Тьма поднимается, скрывая белое до тех пор, пока не остается лишь тонкая линия, а затем...
Ничто.
И потом...
Руки.
На моем лице.
Большие, сильные руки.
Издалека раздается ритмичный звуковой сигнал, как будто кто-то на другом континенте забыл заменить батарейки в дымовой сигнализации. Дымовые извещатели важны, потому что таким образом вы узнаете, произошел ли взрыв. Взрыв — да. Помню оранжевое пламя и рваную дыру в потолке.
Я помню звезды.
— Со мной, — говорит он. Это те слова, которые я вычеркивал на его губах до того, как приехала сюда, в это место. — Пожалуйста, оставайтесь со мной, Бриджит.
Этот голос. Золотой голос. Я чувствую его за своими веками так же, как человек чувствует солнце во время сна.
―Проснись.
Я не сплю.
Но.
Я не проснусь, пока не открою глаза. Требуется еще целая вечность, чтобы понять, как двигать мои веки, которые отягощены какой-то внешней силой.
— Проснись, Бриджит. Возвращайся,— настаивает голос, она пылкая, как молитва, наполовину повелевающая, наполовину умоляющая. Это заставляет меня жалеть, что я не хожу в церковь только для того, чтобы слышать, как кто-то молится Богу вот так. К сожалению, я не из тех, кто ходит в церковь. К сожалению, я полный грешник. Шлюха, если хотите. Да, именно этим я и занималась. Я работала. Я работала..
Я открываю глаза и смотрю в лицо Богу.
Не Бог — просто бог, и он настолько прекрасен, что машина вдалеке издает звуковой сигнал быстрее. То немногое, что я вижу в комнате, белое, как мои сны, белое, как мир, в котором я только что была, а Зевс — это полоска живого цвета. Черные брюки, белая рубашка и золотые глаза, которые с шоком возвращают меня к жизни. Головокружение мчится по моим венам и вливается в мой мозг, пробуждая все воспоминания там. Ожидание в темноте переулка. Вижу его впервые. То, как он кружил вокруг меня, крался вокруг меня, смотрел. Так же, как он сейчас, пристально смотрит на меня.
―Если ты собираешься смотреть дальше, ты мог бы хотя бы заплатить мне за мое время,—хриплую я.
Он издает звук, который я бы приняла за всхлип, если бы думала, что он может плакать, и наклоняет голову к моей.
Я думала, что жива раньше, когда открывала глаза, но когда его губы встречаются с моими — вот тогда я и живу. Богатый, ясный вкус. Это жаркая, напряженная битва. Я нашел тебя. Я был прямо здесь, ждал тебя. Мое сердце разрывается, соединяется, и он прижимается к себе ближе. Да. Подойди ближе. Никогда больше не оставляй меня.
Дверь открывается, и воздух в комнате меняется, чтобы впустить даму в белом халате, с темными волосами и темными глазами и причудами на губах. Она держит в руках планшет с толстой стопкой бумаг.
— Я прямо сказала тебе не будить ее.
Зевс втягивает мою нижнюю губу между зубами и кусает, последний подарок, прежде чем отстраниться и ткнуть пальцем в ее сторону.
— Я прямо сказал тебе не вертеться вокруг меня.
―Ты представлял опасность для себя и других,— спокойно говорит она, подходя к краю кровати и щурясь на машины. — Как ты себя чувствуешь, Бриджит?
— Хорошо, я думаю.— Более чем нормально, на самом деле, пока он прикасается ко мне. Отдаленная нервозность звенит в глубине моего сознания. — Что случилось?