У Персефоны на руках самый маленький младенец, которого я когда-либо видел, и ее лицо…
Выражение ее лица заставляет мое сердце сжиматься от старого металлического страха. Не за нее. Удивительно, но бояться за нее невозможно, когда Аид сидит рядом с ней, глядя на своего новорожденного ребенка с чем-то вроде благоговения на лице, нежно проводя кончиками пальцев по крошечному розовому чепчику.
Я боюсь за Бриджит. За Бриджит и за моего ребенка, которому еще предстоит родиться.
Я выпрямляюсь и стряхиваю с себя этот страх. Страх - это только временное явление. Тонкий слой весеннего инея. Под этим скрывается глубокий колодец уверенности. Я чувствую это каждый раз, когда Бриджит улыбается мне.
Я никогда не буду своим отцом.
Этот порочный круг разорван. Это разбитое колесо, зарытое в землю.
Облака на небе расходятся, и в окно врывается луч солнечного света. Он касается локонов в волосах Персефоны. Аид поднимает руку к лицу, чтобы прикрыть глаза, на его лице появляется кривая улыбка, и ребенок издает раздраженный вопль.
―Я знаю,—бормочет Аид. ―Это ужасно, не так ли?
Бриджит смеется, тоже увлеченная ребенком.
Я должен идти. Я не должен мешать этому моменту. Есть другие места, где я мог бы быть. Бриджит приедет за мной, когда придет время идти домой.
Я отступаю на самый маленький шаг, когда Персефона поднимает голову и останавливает меня, глядя своими серебристыми глазами в мои. Я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел таким усталым, гордым и счастливым одновременно.
―Зевс,—говорит она. ―Иди познакомься с нашей малышкой. Можешь подержать ее, если хочешь.
Аид отрывает взгляд от своей новорожденной дочери, и на этот раз в нем нет ни прежней боли, ни настороженности.
―Да. Приди.
ЭПИЛОГ
ПОСЕЙДОН
В первый раз, когда у меня в кармане звонит телефон, я принимаю его за крик чайки, ссорящейся на палубе. На носу этого корабля, как и на любом другом, постоянный шум. Шум океана. Эти гребаные чайки дерутся друг с другом за объедки.
И звонит телефон.
Ветер свистит у меня над головой, соленые брызги долетают до палубы. Он просто продолжает звонить. Люди никогда не откажутся от номеров мобильных телефонов.
Я смотрю, как на фальшборте появляются две руки, и мой первый помощник, парень по имени Николас, переваливается через перила на палубу. Похоже, на этот раз он успел удержаться до того, как упал в океан. Я бросил его недостаточно далеко. Я всегда говорил, что если у тебя нет неустойчивых отношений со своим первым партнером, то какой в этом смысл? В любом случае, он хорош в открытом море и не упоминает о нашей ссоре, которая закончилась тем, что он полетел ногами вперед над водой.
Он смотрит, как я отвечаю на звонок, с нескрываемым подозрением, как и должен. Телефон - недавняя разработка. Это мой обычный обычай - заставлять любого, кто хочет со мной поговорить, проходить через несколько слоев того, кто находится под палубой, что всегда представляет собой сменяющийся состав. Так будет лучше.
Но сейчас Зевс занят утверждением, что для того, чтобы отплатить мне за мои услуги, ему нужно то, что он называет ―надежным способом связи―. Хорошо, сказал я. Но только потому, что он у меня в долгу. Этот телефон, вероятно, отправится прямиком на дно моря, когда все это закончится.
У голоса на другом конце линии есть новости. Девочка родилась здоровой. К Аиду, ко всем ублюдкам в мире. У того, кто подпустит его к ребенку, свои проблемы. Услышав это, даже находясь за тысячи миль отсюда, где не видно земли, у меня внутри все переворачивается из-за причины, которую я отказываюсь исследовать. В основном я шокирован тем, что у Персефоны хватило духу позвонить мне.
Ее голос точь-в-точь как у Деметры, когда она была моложе. Требуется больше концентрации, чем вы думаете, чтобы остановить мурашки у меня по коже. Но в отличие от своей матери, Персефона не говорит ничего психотического, насмешливого или язвительного. Возможно, она избежит проклятия своей матери. Присяжные все еще не пришли к решению.
—Хотела, чтобы ты знал,— говорит она.
―Принято,—огрызаюсь я. Затем вешаю трубку.
Николас следит за мной, когда я засовываю телефон обратно в карман. Солнце пробивается из-за облаков, окрашивая океан в глубокий, сверкающий синий цвет. Я борюсь с желанием опрокинуться за борт.
— Это был груз? — Он делает шаг вперед, оставляя между нами расстояние больше, чем в вытянутой руке.
―Нет. Это была моя племянница. Семь фунтов двенадцать унций. — У этого слова странный привкус на моем языке, но как еще я могу назвать ее, не усложняя ситуацию? Последнее, что кому-либо сейчас нужно, - это пускаться в пространные объяснения о моем гребаном генеалогическом древе.
Николас прищуривается, глядя на меня.
―Я не знал, что у тебя есть семья.
Я провожу рукой по щетине на подбородке. Долгое время у меня не было семьи. Не в обычном смысле этого слова.
Думаю, теперь понимаю.
Николас не задал прямого вопроса, поэтому я вглядываюсь в бесконечную синеву и игнорирую его.
Вдалеке на горизонте появляется тень. От ее вида моя кровь разогревается, выбрасывая порцию адреналина прямо в вены. Николас еще не видит этого, но я вижу.
И я знаю, что сейчас произойдет.
Я засовываю большой и указательный пальцы в рот и свистну, звук разносится по ветру, и ответные крики доносятся до меня ветром. Солнце улыбается нам, волны ручные, а корабль крепкий.
―Ты чертовски устрашающ, когда так ухмыляешься, ― говорит Николас, но я не утруждаю себя тем, чтобы стереть улыбку с лица. Не здесь. Не тогда, когда вокруг столько веселья.
Я хлопаю его по плечу, и он спотыкается.
―Пошли работать, ребята.
Большое спасибо за чтение "Темнее ночи"! Надеюсь, вам понравилась сексуальная и романтическая поездка, в которой Зевс и Бриджит нашли свое счастье до конца своих дней. Но где-то в океане Посейдон ждет своего…