Улыбка на лице говорила о том, что он счастлив, никаких признаков беспокойства или неудовлетворенных желаний.
Если это его будущее, то Кили должна выжить. Это же так логично.
Он надавил на ее раны… и они перестали кровоточить. Но Торин заметил, что ее грудь замерла, больше не поднималась и не опускалась.
Кили перестала дышать.
Он делал ей непрямой массаж сердца, прошла одна минута, две… три… Рана на шее вновь открылась. Кровь, в которой так нуждалась Кили, стала вытекать.
Он закричал:
— Давай же, Кили! Исцеляйся!
Наступившая тишина убивала Торина.
— Пожалуйста! Ты понимаешь почему так важна для меня?
И вновь тишина.
Но… она не могла знать. Он никогда не говорил ей.
С ревом, возникшим где-то в глубине души, Торин пробил дыру в стене, с радостью ощущая боль в суставах. Он не должен был позволять Кили оставаться здесь. Нужно было найти в себе силы уйти во второй раз. Насовсем.
Торин поплатится за эту слабость. Кили поплатилась за это. Только не так, как он предполагал.
— Кили! Ты слышишь меня? — Он опрокинул комод, разбросав ящики по полу. Затем бросился к тумбочке и разнес ее в щепки. — Ты в моей постели. Говорила, что я могу командовать тобой там. Я сказал тебе что делать, так приступай!
Но она оставалась неподвижна.
От каждого вдоха грудь жгло огнем, он сорвал светильник со стены и бросил через всю комнату, добавляя в коллекцию дыр еще одну.
Торин заботился об этой женщине. Чертовски сильно заботился. Когда увидел ее такой беспомощной из-за раны, от которой не смог защитить Кили, хоть и не сам ее нанес… что-то умерло внутри него. Возможно, последние остатки человечности.
Он упал на колени. Ощущал себя отчаявшимся животным, которое морили голодом. Абсолютно диким. Безутешным.
— Успокойся, — сказал Люциус, появляясь позади него.
Успокоиться?
— Почему бы тебе не закрыть свой чертов…
Дверь открылась прежде, чем Торин успел закончить оскорблять друга, и Даника ворвалась внутрь, неся кувшин с… грязью?
— Сиенна вернула меня, — сказала она, останавливаясь у края кровати, чтобы вывалить… да, грязь. Тишина повисла в воздухе, пока раны Кили покрывали крупицами.
Торин поднялся на ноги и подошел к Данике до того, как она смогла закончить, вставая перед ней, почти дотрагиваясь своим носом до нее. Поняв, насколько близок он был, отступил на дюйм.
— Лучше бы у тебя имелась веская причина, чтобы делать это. — Или что-то еще.
Глаза Даники расширились от неожиданно нахлынувшего страха.
— Так и есть, — прозвучал голос от двери, который принадлежал ее паре, Рейесу. — У нее было видение, которое показало, как помочь твоей девушке. — Хранитель Боли стоял, скрестив руки на груди, с ожидаем смотря на Торина. — Отойди от Даники, или у тебя будут проблемы, мой друг.
Нельзя даже бросить вызов своим друзьям, не подвергая их жизни риску.
Сжав зубы, Торин выпрямился и отошел.
Даника с облегчением выдохнула и продолжила:
— Я сейчас наклонюсь, чтобы убедиться, что грязь попала внутрь ран, хорошо?
— Зачем? — рявкнул Торин.
Даника вздрогнула от его резкости, но ответила:
— Ты знаешь, что распространено убеждение о натирании грязью травм для излечения?
Очевидно, это пришло от их вида. От Хранителей. Кили связана с землей и временами года, это говорит о взаимодействии между ней и стихиями.
Они помогут ей.
Он понял, это… имеет смысл. Торин оттолкнул Данику, не прикасаясь к ней и присел сбоку от Кили. Затем нежно начал обрабатывать раны Кили.
Впервые, с тех пор как он увидел, что Неназванный ранил ее, у него появилась надежда.
— Торин, — позвала Даника. — Уверен, что тебе стоит делать это? Ты…
— Я в перчатках, — прорычал он. Торин не оставит Кили в беде, не в этот раз. Он просто… должен прикасаться к ней хоть таким образом.
— Я знаю, но… — Даника облизала губы, когда мужчина припечатал ее взглядом. — Неважно.
Следующие несколько минут в тишине стали настоящей пыткой. Он ждал, но состоянии Кили не улучшалось.
Торин стал втирать землю сильнее, даже открывал порез, чтобы грязь проникла глубже.
Чей-то взгляд жег спину.
— Я не понимаю, — сказала Даника. — Это должно было сработать.
Торин поднялся, выдернул кувшин из рук девушки и наполнил его водой. Если одна стихия может помочь, то две, безусловно, сделают это лучше. Он осторожно вылил воду на рану.
Кили оставалась тихой. Слишком тихой.
Надежда умерла, это было быстрое и жестокое убийство.
Болезнь слишком знакомо и ненавистно рассмеялся.
Уткнувшись лбом в матрас, Торин в своей голове кричал снова и снова, отрицая произошедшее. Он потерял ее… Нет. Нет. Но это так. Он потерял свою прекрасную Фею Драже.
Нет! Должны умирать монстры, а не ангелы. Это несправедливо.
Когда это жизнь… или смерть… стали справедливыми?
Это конец. Цена зла… тьма. Не для нее, а для них. Неназванные. Плохие вещи случились, потому что такие существа как они на свободе.
Теперь не осталось ни секунды на часах Кили.
Что же мне делать дальше?
— Торин? — позвала Даника.
— Убирайтесь. — Кили бы не хотела, чтобы кто-то видел ее такой. — Через несколько секунд я не смогу отвечать за свои действия.
— Но…
— Сейчас же! — Слезы капали с его подбородка, смешиваясь с жидкостью, которая все еще впитывалась в рану.
Оцепенение покидало его… Кого он обманывает? Оно покинуло его много лет назад. Торин разрушит эту комнату, эту крепость и затем весь мир. Никто не спасется от его гнева.
— Подожди. Думаю, она дышит, — настаивала Даника.
Он поднял голову. Глаза Кили все еще закрыты, но она… Да! Кили дышала, ее грудь поднялась… опустилась… поднялась вновь.
Она жива!
— Кили, милая.
Ее голова повернулась к нему, и с губ сорвался стон.
— Я здесь, принцесса. Здесь. И никому не позволю вновь причинить тебе вред. — Даже себе.