— А почему нам нельзя остаться? — спросила Сильфида, повторяя его мысли.
— Мы должны изучить существо.
— Ну, мы можем помочь, — сказал Сумрак. — Ведь я был так близко к нему…
— Ступайте же, — сказал Папа. — И не рассказывайте о нём никому, кроме мамы. Слышите? Я созову собрание четырёх семей, когда мы будем готовы.
Сумрак кивнул. В данный момент Икарон был не просто его отцом: он был предводителем колонии, и Сумрак не смел ставить его слова под сомнение. Он полез вверх. Сейчас он не осмелился бы попробовать поймать восходящий поток. Каким-то образом в его перепутавшихся мыслях эти потоки и ящеры оказались связаны воедино, и он чувствовал, что одно может породить другое. Но в любом случае, солнце уже прошло над поляной, и он не был уверен в том, что у тёплого воздуха хватит силы поднять его обратно на присаду.
Это будет очень долгий подъём.
Сильфида бешено помчалась вверх по дереву, так что она могла стать первой, кто расскажет новости их матери. Когда Сумрак, наконец, добрался до самого гнезда, Мистраль ужасно засуетилась. Похоже, больше всего остального её страшило то, что он весь оказался в облаке дыхания ящера. Она заставила его искупаться в лужице дождевой воды на ветке, катая его в ней снова и снова до тех пор, пока его шерсть не промокла насквозь. Затем она почистила его от головы до хвоста, потому что не верила, что Сумрак сам сделает всё должным образом, и в это время Сильфида давала ей полезные советы.
— Я бы перепроверила его подмышки, Мама. Однажды я нашла там здоровенную жучиную личинку.
— Спасибо, Сильфида, я уверена, что могу справиться с этим сама.
— А ещё нижняя часть его спины обычно чем-то кишит. Думаю, он сам не в состоянии как следует почиститься в том месте.
— Хватит, Сильфида, — сказала их мама. — Предлагаю тебе самой почиститься. После долгого подъёма ты сама выглядишь несколько растрёпанной.
Сумрак ухмыльнулся сестре сквозь спутанную шерсть.
— Так, — серьёзно сказала Мистраль, — вы оба сегодня вели себя самым дурацким образом. Я слышала много жалоб на то, что вы катались в восходящем воздушном потоке на поляне и стали большой проблемой для окружающих.
— И кто же сказал, что мы были проблемой? — громко спросила Сильфида.
— Неважно, кто это сказал. Важно то, что вы это делали. Кататься в тёплом воздухе — это не то, чем должны заниматься рукокрылы.
Сумрак ничего не ответил; он знал, что для того, чтобы возражать, он должен был заручиться помощью Сильфиды.
— Ладно, но нам никто и никогда этого не говорил! — закричала она.
— Помолчи, Сильфида, — сказал мама. — Это должно быть очевидно. Вы когда-нибудь видели, чтобы другие делали такие вещи? Вас, что, учили так делать?
— Нет, — ответила Сильфида. — Но это означает…
— Это была твоя идея? — спросила мама.
Сильфида колебалась какое-то мгновение, а затем ответила:
— Да.
Уязвлённый до глубины души Сумрак сказал:
— Это была моя идея, Мама.
— Нет, моя! — завопила Сильфида. — Я поняла, как можно использовать восходящие воздушные потоки и научила Сумрака.
Сумрак был изумлен. Сильфида была преданной сестрой, но сейчас она зашла слишком далеко. Пыталась ли она защитить его, или же просто хотела украсть его авторство открытия? Но в любом случае, он не мог позволить ей заходить так далеко в этом вопросе.
Мать с нетерпением взглянула на него:
— Сумрак, это правда?
— Нет. Это была моя идея, Мама. Я не хотел подниматься на дерево, и я сильно устал, поэтому подумал, что нагретый воздух сможет поднять меня вверх, и он поднял.
Мистраль кивнула.
— Ты поступил очень находчиво, Сумрак, — сказала она.
Он не смел даже взглянуть на Сильфиду, но слышал её стон раздражения и мог лишь представлять себе восхитительное выражение негодование на её морде.
— Но, — немедленно продолжила свою мысль мама, — я не хочу видеть, как ты будешь делать это когда-либо ещё. У нас есть паруса, и мы можем планировать в воздухе. Мы используем их только так. И никак иначе. Не старайся отличаться от остальных ещё больше, чем уже отличаешься, Сумрак. В колонии отличие может быть строго наказано.
— Сумрака накажут? — пискнула Сильфида с большим интересом.
— Не в этот раз, — ответила Мистраль.
— Сумрака никогда не наказывают, — проворчала Сильфида.
— Но вы оба должны запомнить то, что я говорю, — продолжила мать. — Или ведите себя, как вся колония, или вы рискуете стать изгоями в колонии.
Сумрак сглотнул.
— Мама, — начал он неуверенным голосом, — а почему они прекратили кормить Кассандру? Это только из-за того, что она выглядела по-другому?
Среди шерсти на лбу матери появились морщины. Она приблизилась и обнюхала его.
— Нет, Сумрак, она была очень больна. Она никогда не смогла бы планировать в воздухе или охотиться и прокормить себя. Она не смогла бы выжить. Это не потому, что она выглядела иначе.
— Уф, — сказал Сумрак. Он чувствовал, что у него отлегло от сердца, но ему по-прежнему казалось жестоким решение прекратить её кормить.
— Кто говорил с тобой об этом бедном создании? — спросила Мама.
— Кливер, — ответила ей Сильфида. — Он сказал — Сумраку повезло, что он был сыном предводителя, потому что иначе его выгнали бы из колонии.
— Этот молокосос должен был сам видеть то, о чём болтает! — ответила Мама, сверкнув глазами.
— Я знал, что он просто пытался меня напугать, — фыркнул Сумрак. — Я знаю, что так никогда не поступают.
Но когда мама не ответила, он почувствовал, как его охватывает волна паники.
— Мама? Не поступают же, правда?
— Конечно же, нет, Сумрак, — мягко сказала она. — Мы бы никогда не позволили так поступить.
— Ты имеешь в виду, что они хотели бы, но…
— Я имею в виду, что такого никогда не случилось бы, — твёрдо сказала она ему. — А теперь послушайте и не переводите разговор на другие темы. Я ещё не закончила разговор с вами обоими. Я ещё слышала, как говорили, что вы заходили за Верхний Предел. Вы знаете, что не должны нарушить границы территории птиц. И этому вас как раз учили. Никогда не повторяйте этого. Понятно?
— Да, Мама, — сказал Сумрак, понурив голову. — Мне очень жаль.
— Сильфида? — спросила Мистраль.
— Мне жаль! — громко ответила она.
— Хорошо. А вот и ваш отец возвращается, — сказала Мама. — И если я не ошибаюсь, он вскоре созовёт общее собрание.
Колонию Сумрака, насчитывающую сотни зверей, составляли четыре семьи, которые жили на секвойе уже добрых двадцать лет. Каждой семьёй управлял старейшина. Это были Сол, Барат, Нова и Икарон, который был одновременно и старейшиной, и предводителем всей колонии.
Представители всех четырёх семей вступали в брак друг с другом на протяжении многих лет, поэтому, если подумать, приходились друг другу родственниками. Сумраку проще было бы попробовать сосчитать капли дождя.
В меркнущем свете дня все рукокрылы собрались на могучих ветвях секвойи, обеспокоенные слухами о крылатом существе, которое промчалось через поляну. Многие наблюдали его ужасающее пике и, конечно же, об этом событии слышали все. Некоторых эта тварь едва не превратила в лепёшку.
На вершине большого наплыва на стволе секвойи, на виду у всех собравшихся рукокрылов, восседали Икарон и трое старейшин. Вечерний птичий хор умолк, и по всему лесу разнеслась ритмичная песня сверчков.
Сумрак сидел рядом с Сильфидой и матерю, с нетерпением ожидая начала собрания. Он был измотан долгим подъёмом и происшествием с ящером, но сейчас, когда он глядел на своего отца, его усталости словно и в помине не было. Даже хотя Икарон был далеко, он казался крупнее и сильнее, чем обычно. Сумрак надеялся, что Папа мог разглядеть его со своей высоты. Он поднял парус, чтобы привлечь внимание отца, и пришёл в восхищение, когда Папа сделал ответный жест. Сумрак огляделся, чтобы посмотреть, видел ли кто-нибудь из молодняка, как они обменялись жестами. Он был вполне уверен в том, что несколько из них бросали на него завистливые взгляды и шептались, вне всяких сомнений кипя от зависти, потому что не их отцы были предводителями. Он попытался найти в толпе Кливера, но не сумел.