– Ты так думаешь? – Слышала бы она мисс Прендрегаст в день ее приезда!
Словно осознав вдруг, что выглядит сварливой и вздорной, Тереза расслабилась и снова накрыла ладонью его руку.
– Но в наши дни так сложно найти хорошую прислугу. По крайней мере, она молода и красива. Это должно нравиться детям.
Ни одному мужчине еще не удалось понять женщин до конца, но даже Уильям, не слишком сведущий в этом вопросе, понимал, что не стоит слишком уж охотно соглашаться с подобными словами, произнесенными одной женщиной в адрес другой.
– Да, – кивнул он, стараясь казаться безучастным. – Наверное, им это нравится.
– Но… вид у нее такой болезненный.
– А мне казалось, что мисс Прендрегаст успела загореть.
– Да, но все же цвет лица у нее неважный, – с напускным сочувствием произнесла Тереза. – Впрочем, это вполне естественно. Бедняжке приходится много быть с детьми на воздухе. К тому же мисс Прендрегаст всего лишь гувернантка. И вряд ли стоит ожидать от нее, что она будет выглядеть как леди. Интересно, как она добивается такого цвета волос?
– Так волосы покрашены?
Тереза рассмеялась:
– А ты решил, что цвет натуральный?
– Я не мог понять. – Черт бы побрал Дункана! Он сказал, что мисс Прендрегаст – натуральная блондинка.
– Любопытно, какого же цвета на самом деле ее волосы, если она считает нужным их красить? Наверное, какого-нибудь ужасного рыжего, который так вульгарно выглядит. Что ж, не все женщины способны справиться с испытаниями, которые посылает им господь, – Тереза покачала головой. – Да и худая она какая-то. Ты как следует кормишь ее, Уильям?
– В этом можешь не сомневаться, – Уильям улыбнулся, вспомнив, какое количество пищи способна поглотить мисс Прендрегаст. – Она весьма обильно питается за ужином.
– Она что – ужинает с тобой? – голос Терезы готов был сорваться на визг.
– Да. Так же, как и дети, – Уильям улыбнулся Терезе. – А сегодня и ты, надеюсь, почтишь нас своим присутствием.
– Да… конечно, – Тереза вдруг испуганно заморгала. – Ужинать с детьми? Я всегда говорила, что ты настоящий оригинал, дорогой.
Интересно, что она имеет в виду?
Тереза улыбнулась:
– Может быть, когда ты в следующий раз станешь нанимать гувернантку, мне лучше помочь тебе?
– Благодарю тебя, Тереза, но мисс Прендрегаст обещала остаться с нами не менее чем на год. И я знаю, что могу на нее положиться, – он поднес к губам руку графини. – Подожди, ты скоро узнаешь ее поближе и поймешь, о чем я.
– Жду этого с нетерпением, дорогой. Жду с нетерпением.
Руперт, граф Фезерстоунбо, ворчал по поводу старого экипажа, дорожной пыли и медленных лошадей до тех пор, пока не довел Валду, леди Фезерстоунбо, до такого состояния, что миледи готова была сорваться на крик. Хотя кричать было совсем не в ее стиле. Сдержавшись, она повернулась к мужу, пытаясь испепелить его взглядом.
– Может быть, тебе лучше было поехать поездом, дорогой?
– Это имело бы смысл!
– Имело бы смысл сделать именно то, чего ожидают от нас в Министерстве иностранных дел? Лишь бы ты мог путешествовать с комфортом? Я слышала разговор этих людей, Руперт! Они идут по нашему следу!
– Пфф, – граф махнул рукой. – С чего бы, после стольких лет?
– Потому что до сих пор нам несказанно везло. Это должно было когда-нибудь случиться, – добавила Валда устало и печально.
– Эта карета растрясет все мои кости, дороги в таком ужасном состоянии! – снова затянул свое Руперт. – Яма на яме. Когда я буду в следующий раз разговаривать с премьер-министром, непременно доведу до его сведения…
– В следующий раз ты будешь разговаривать с премьер-министром лишь в том случае, если он решит лично зачитать тебе приговор! Нас хотят посадить в тюрьму, Руперт! Нас хотят убить! – она говорила слишком быстро, пытаясь силой собственной воли убедить Руперта. Но с ним это никогда не получалось, поэтому Валда замедлила темп и отчетливо произнесла: – А если нас не убьют англичане, это сделают русские.
– Ну, дорогая, ты преувеличиваешь, – граф похлопал графиню по затянутой в перчатку руке. – У тебя, должно быть, снова случились эти твои приливы? Леди твоего возраста склонны к депрессиям.
Ярость охватила Валду, но она постаралась не подать виду.
– Я не страдаю ни от какой депрессии! Я просто слышала разговор в гостиной юного Трокмортона. Наша карьера закончена. Но я думала об этом моменте с самого начала. Мы покинем Англию, и если все сложится хорошо – а все должно сложиться хорошо, – меньше чем через месяц мы будем жить под вымышленными именами в собственном палаццо в Италии.
– Могла бы придумать что-нибудь получше. Я не люблю жить у моря! – сложив на груди руки, граф скорчил пренебрежительную гримасу. – К тому же это сейчас не модно.
Тяжело вздохнув, Валда подумала о том, что, возможно, хорошая истерика с громкими криками все же вполне в ее стиле.
12.
Легкое поскребывание по двери заставило Саманту поднять голову от плана урока, который она составляла. Кто это в такой час? За окнами стояла тьма, пылавший в камине огонь не мог вполне справиться с прохладой горного вечера, и поэтому Саманта писала, лежа на кровати и укрывшись пледом. Ее белая ночная рубашка из тонкого хлопка была застегнута на все пуговицы, белокурые волосы заплетены в косу, и так не хотелось вылезать из теплой постели, чтобы впустить непрошеного ночного посетителя. Поэтому она крикнула не слишком дружелюбным тоном:
– Кто там? Заходите, если уж вам так надо.
Последовала долгая пауза, затем дверь медленно приоткрылась.
На пороге стояла Агнес, напоминавшая сейчас уменьшенную копию Саманты – точно такая же застегнутая на все пуговицы рубашка, босые ступни, заплетенные в косу волосы. Девочка дрожала всем телом, в больших глазах ее застыл ужас.
Саманта тут же вскочила с кровати и, уже стоя на ледяном полу, остановилась, засомневавшись, стоит ли ей подбежать к девочке, которая выглядела так, словно вот-вот упадет, или все же подождать, пока Агнес войдет в комнату и подойдет к ней. В конце концов она сняла с плеч шаль и протянула ее Агнес.
– Иди, согрейся, дорогая, и расскажи, что привело тебя сюда.
Лицо Агнес перекосила гримаса, она бросилась к гувернантке и разрыдалась у нее на груди, словно Саманта была ее последней надеждой, последним прибежищем.
Саманта откинула волосы с лица Агнес.
– Что случилось, милая? Что с тобой?
Агнес не переставала рыдать.
– Это… ужасно… Это так… больно. Я не знаю… кому рассказать. Я умираю.
– Умираешь? – испуганно переспросила Саманта. – Почему ты решила, что умираешь?
– Потому что я… потому что у меня… – Агнес крепче прижалась к Саманте. – Это так отвратительно!
Смутные подозрения зашевелились в голове Саманты.
– Ты умираешь и это отвратительно?
– Я… я… – продолжала рыдать Агнес, не в силах заставить себя произнести вслух то, что ее беспокоило. Да и зачем ей это делать? Неужели никто не мог объяснить ей все раньше?
– У тебя идет кровь?
Агнес посмотрела на нее изумленными глазами. Личико девочки распухло от слез.
– Откуда вы знаете?
Саманта подавила в себе возмущение по поводу того, что никто не подготовил Агнес к этому событию в ее жизни, и спокойно произнесла:
– Потому что так бывает у всех женщин.
– У всех? – подавив рыдания, переспросила Агнес.
– У всех.
– И часто?
– Каждый месяц.
Агнес задумалась на секунду, затем снова разразилась потоком слез.
– Но это же ужасно! – рыдала она.
– Да, ты права, – вынуждена была согласиться с нею Саманта.
К тому времени, когда ей удалось успокоить девочку, объяснить ей все необходимые факты и помочь справиться с возникшей проблемой, она успела разозлиться еще больше, но вместе с тем ей стало понятно многое в поведении Агнес. Неудивительно, что девочка была такой агрессивной и легко возбудимой, – приблизившись к порогу взросления, бедняжка оказалась один на один со своими страхами, со своими противоречивыми чувствами и порывами, и никто в доме не счел нужным объяснить ей, что происходит с ее собственным телом.