— Он самый, — протянул Док и хлопнул меня по плечу.
— Ты медик? — спросил капитан-лейтенант, сведя брови.
Не знаю, как я обрел дар речи или как сумел отвести взгляд от капсулы.
— Еще нет, сэр, — ответил я капитан-лейтенанту, расправив плечи. — До окончания курса осталось три месяца.
Он отмахнулся от моих слов, будто это не имело значения, и я снова задумался, какого хрена тут делаю. Зачем им вообще понадобился медик моего уровня? Я могу зафиксировать вывихнутую лодыжку, обработать ожоги и порезы, могу — в теории — заткнуть дырку при открытом пневмотораксе, чтобы пострадавшего успели дотащить до нормального врача, но какого черта я делаю в карантинной палате и пялюсь на какого-то несчастного в созданной Безликими стазисной капсуле? Я ничего в этом не смыслю. Черт, да Док тоже, наверное, ничего в этом не смыслит.
Но никто, конечно, мне ничего не сказал.
— Взгляни, Гаррет. — Док подтолкнул меня поближе.
Черт, нет.
В желудке заворочалась тошнота.
По коже побежали мурашки. Я не хотел находиться в одной комнате с этой капсулой, не говоря уже о том, чтобы ее трогать. Я не хотел подходить ближе. Я хотел убраться отсюда. Хотел обратно в казармы. Хотел оказаться за миллион миль, чтобы спину грело солнце, а под ногами чувствовалась рыхлая земля. Не здесь. Не в черноте и холоде, рядом с собственным ночным кошмаром.
Капсула жужжала, как живое насекомое, и я не мог избавиться от мысли, что, подойди я ближе, оно на меня набросится. Одна из мандибул в мгновение ока выпустит пузырь и воткнется мне в живот. Как в ужастиках. Может, именно за этим я и понадобился офицерам? Вместо подопытного кролика.
Я оглянулся на Дока.
Пожалуйста. Пожалуйста, не заставляйте меня.
Он жестом показал мне подойти ближе.
Скрипнув подошвами ботинок, я шагнул к капсуле. Она была чернильно-черной. Я видел в ней свое отражение: бледное лицо с большими испуганными глазами и ужасной стрижкой.
Держись, Гаррет.
Я протянул руку и коснулся капсулы. Она оказалась теплой и гладкой под моими дрожащими пальцами. Даже на ощупь как панцирь. Я не видел источника энергии, но чувствовал, как она гудит, волнами прокатываясь под тонким бесшовным корпусом. Я провел по нему ладонями, просто чтобы убедиться, что жук не шевелится. Только тогда я привстал на цыпочки и посмотрел на Камерона Раштона.
Мертвенно-бледное лицо было у самой поверхности мутного вещества.
Самое известное лицо войны моего поколения, лицо, которое я видел сотни раз на плакатах и по телевизору. Погруженное в эту молочную жижу, оно было бледным, бледнее моего, а еще худым и угловатым, словно кожу слишком сильно натянули на кости черепа. Его глаза были закрыты; темные ресницы лежали на щеках. На левом между ресниц застрял крохотный пузырек воздуха. Я машинально потянулся стереть его, но остановился, прежде чем дотронулся до пузыря. Черт. Сердце зачастило. Какого хрена я думал?
Камерон Раштон был голым. И походил на труп. Они уверены, что он жив? Как тут можно быть уверенным?
Я развернулся, и все офицеры уставились на меня.
— Что думаешь, Гаррет? — спросил Док.
— Он мертв, майор? — отозвался я дрожащим голосом. Мне казалось, что тело слегка шевелилось, подрагивало, но, возможно, это просто из-за вибрации энергии. Что я знаю о технологиях Безликих?
Док подошел и встал рядом со мной.
— Дотронься до него.
Сам дотронься.
Док подмигнул мне. Этот жест показался мне настолько неуместным, почти абсурдным — ведь мы стояли рядом с инопланетной гудящей штуковиной, которая могла на поверку оказаться чем угодно, которая могла означать приближающийся армагедец, — что я чуть не расхохотался. Я успел остановиться, прежде чем смех вырвался наружу, и сдавленно кашлянул, а потом вспомнил, что вообще-то должен быть в ужасе.
— Давай, — прошептал Док. — Все в порядке, Брэйди.
Откуда ему знать? Я скорчил ему гримасу — другие офицеры не могли ее видеть — и протянул руку к пузырю. Он был теплым. И прогнулся под моими пальцами, словно резиновый мяч — я отшатнулся, как ужаленный.
— Что это? — спросил я тихим голосом. — Это как… эмм… амниотическая жидкость?
Док пожал плечами.
— Понятия не имею, Брэйди. Никогда не видел ничего подобного.