Он ведь умер, да. Я своими глазами видела, как его… То есть погодите: как раз в тот момент на башне появился Юлиан. То есть мертвого рыцаря я все-таки не видела. А зря ли ходят слухи, что в угаре сражения люди порой принимают страшные раны и все-таки остаются в живых?
Вчера, ложась спать, я наказала себе забыть послание аббатисы и не воспринимать его как руководство к действию. Но теперь могу думать только о том, как благородный рыцарь гниет заживо — а то и нечто похуже с ним происходит! — в подземельях д'Альбрэ.
Я касаюсь Тефани холодной ступней, и эта засоня наконец открывает глаза. Сперва она недоуменно моргает, но потом вспоминает, где находится и с кем:
— Госпожа! Молю, не сердитесь! Я должна была…
— А тебе известно, что ты храпишь? — Меня забавляет румянец, вспыхнувший у нее на щеках.
Она отводит глаза:
— Простите, госпожа. Вы бы столкнули меня с кровати… или еще как-нибудь разбудили.
— Я лишь спросила, знаешь ли ты, что похрапываешь. Но не говорила, что это меня беспокоит.
Она не находится с ответом, поэтому просто выпрыгивает из постели, кланяется и бежит за моим халатом.
Тефани уже помогает мне его натянуть, когда вбегает Жаметта и выпаливает:
— Баронов Жюльера и Вьенна поутру нашли в постелях мертвыми и…
Жаметта замолкает на полуслове. Мы с Тефани стоим бок о бок в одних ночных рубашках, и она замечает это только сейчас.
Она моргает, молча открывая и закрывая рот и не находя слов. Жаметта настолько раздражает меня, что, протянув руку, я пальцем поддеваю подбородок Тефани и ласково поворачиваю к себе ее голову.
— Спасибо, Тефани, — говорю я. — За все.
Та сплошь заливается краской, и я едва удерживаюсь от смеха, который порушил бы столь тщательно выстроенную сцену.
Несчастная Жаметта не знает, чему отдать предпочтение, ревности или шоку.
— Так кто, говоришь, — лениво спрашиваю я, — те бароны, чьи постели ты посетила в ночи?
— Я? Я не… — захлебывается она. — Это служанки говорят, что бароны заболели и умерли во сне!
Я сонно зеваю:
— Водички не принесешь? Я хотела бы вымыться.
— Как вы думаете, мы тоже можем ее подхватить? — спрашивает Тефани. — Болезнь, я имею в виду? А вдруг это моровое поветрие?
Взгляд, который бросает Жаметта на Тефани, полон такого яда, что той впору зачахнуть прямо на месте. Однако бедняга слишком смущена оттого, что ее застали полураздетой; она убегает в гардеробную, чтобы привести себя в порядок.
Злость лишает осторожности Жаметту, и она повсюду расплескивает принесенную воду.
— Под ноги смотри, — предостерегаю я ее. — А не то заставлю все подтереть. Прямо вот этим твоим остреньким язычком!
Наши взгляды скрещиваются, и я легко прочитываю все гадости и оскорбления, которые она бы и рада метнуть мне в лицо. Не осмеливаясь на это, девушка бормочет вполголоса:
— Так вот почему она не обращает внимания на тех немногих мужчин, которые заглядываются на нее!
Я провожу пальцем по руке Жаметты:
— Только не говори, что ты ревнуешь, малышка.
Кажется, я только что открыла отличный способ вывести ее из себя. И уже предвкушаю многие часы настоящего веселья.
Она отдергивает руку:
— Еще чего! — и поспешно уходит на другой конец комнаты, где стоит комод. — Какое платье вам сегодня подать?
— Темно-серое атласное. И черную нижнюю юбку.
Жаметта помогает мне облачиться, но движения у нее дерганые, и она старается как можно меньше касаться меня. Зато корсет затягивает так, что у меня ребра чуть не трещат.
Я отстраняюсь и перехватываю ее руку.
— Осторожнее, — говорю я. — Ты должна заботиться обо мне, а не калечить!
Она зло смотрит на меня, и я слышу, как у нее кровь закипает от ярости. Именно в этот момент в комнату вваливается Тефани. Она на ходу застегивает поясок, подвесив к нему подаренный мною нож.
— Довольно, — произношу я. — Сейчас у меня другие развлечения на уме. — Мне известно, что сегодня д'Альбрэ с большей частью гарнизона намерен двинуться на Ансени, чтобы выбить французов из наследного владения маршала Рье. То есть день самый что ни на есть подходящий для вынюхивания секретов. — Откуда, говорите, доносились стоны и жалобы привидений? Я бы не отказалась самолично послушать.
Мне известно, что призраки молчаливы. А вот пленники — нет.