Вдруг холодный поток пронесся по ресторану, принеся с собой ощущение зла. Он прополз по коже Александрии подобно червям, проползающим сквозь тело. В результате резкой смены спокойствия она побледнела, ее начала бить дрожь. Она внимательно огляделась вокруг. Казалось, будто никто не обращает внимания на сгустившийся воздух, источающий зловоние зла. Смех и низкое журчание беседы окружили ее. Ее непринужденность должна была успокоить Алекс, но дрожь только усилилась. Она чувствовала пот, стекающий по ее лбу и собирающийся в ложбинке на груди. Ее сердце бешено стучало.
Томас Ивен ушел с головой в ее рисунки и даже не заметил ее беспокойства. Он продолжал шепотом высказывать свое одобрение, его голова была опущена вниз, а взгляд был прикован к богатству ее рисунков.
Но что-то было не так. Абсолютно не так. Александрия знала это; она всегда знала. Знала с того момента, как погибли ее родители. Она знала, когда какое-либо преступление совершалось в непосредственной близости к ней. Она знала, кто занимается торговлей наркотиками, безошибочно чувствовала, когда кто-нибудь лжет; она знала слишком много страшных вещей. И прямо сейчас, пока другие в ресторане наслаждались жизнью, пили, ели и разговаривали, она знала, что что-то злое совсем рядом, что-то ужасное. И еще Алекс знала одно — она никогда не встречала такого.
Она медленно, осторожно осмотрела просторную комнату. Меценаты спокойно говорили и ели. Три женщины, сидящие за столом совсем близко от нее, громко смеялись и поднимали тосты друг за друга. Во рту у Александрии пересохло, сердце заколотилось. Она была не в состоянии двигаться или говорить, застыв от ужаса. На стене позади Томаса Ивена, появилось темная тень, ползущая вперед. Она начинала вырисовываться над комнатой и, когда она появилась, ее клешни потянулись в направлении ее и трех женщин, говорящих с таким воодушевлением. Никто кроме нее не видел этой тени, отвратительное появление… Александрия, сидевшая совершенно неподвижно, слышала страшное шептание в своей голове. Оно было подобно шелесту крыла ночной мыши, оно выпускало коварную команду, жужжа все настойчивее и сильнее.
— Приди ко мне. Будь со мной. Позволь мне праздновать с тобой. Приди ко мне.
Слова бились в ней, как осколки стекла, казалось, пронизывая череп. Коготь на дальней стене открылся, простерся, маня ее.
Проскрипевший стул разрушил наваждение. Александрия мигнула, и тень угасла на фоне многоголосого эха маниакального смеха. Она могла двигаться, чтобы повернуть голову в направлении звука еще двух стульев, отодвигаемых назад. Она видела, как три женщины, действуя в едином порыве, бросают деньги на стол и идут во внезапном жутком молчании к выходу.
Александрия хотела закричать им, чтобы они вернулись. Алекс попыталась предупредить их, но горло судорожно сжалось, и она была вынуждена пытаться хотя бы сделать вдох.
— Александрия! — Томас быстро поднялся, чтобы помочь ей. Ее лицо было пепельным, с маленькими бусинками пота, появившимися на лбе. — Что с Вами?
Словно слепая она пробовала запихнуть свои рисунки в портфель, но руки совершенно не слушались, и эскизы разлетелись по полу.
— Извините, мистер Ивен, я должна идти. — Она так резко встала, что чуть не сбила его. Она чувствовала себя вялой и слабой, как будто бы какое-то липкое зло все еще было здесь и цеплялось за нее. Ее желудок бунтовал от этого противного ощущения.
— Вы больны, Александрия. Позвольте мне отвезти Вас домой. — Иван пытался одновременно подбирать драгоценные рисунки и удерживать Алекс за руку.
Александрия резко выдернула руку, думая лишь о том, что нужно как можно быстрее добраться до Джошуа. Чем бы ни было это существо, так спокойно появляющееся ночью, но те три женщины и Джошуа с Генри были в опасности. Это было так. Необратимо. Она могла чувствовать его присутствие темной тенью внутри.
Алекс повернулась и побежала, не обращая внимания на пристальные любопытные взгляды и замешательство Томаса Ивена. Она спустилась по ступенькам, подхватив подол своей юбки, спеша на звуки. Боль и страх, просачивались сквозь нее. Она чувствовала, будто сердце в ее груди разорвалось и теперь кровоточило. Это было так реально, что она сжимала свою грудь и пристально всматривалась в свои руки, ожидая увидеть там кровь. Чья-то кровь еще будет. Кому-то будет больно, а может что и похуже.
Александрия так прикусила нижнюю губу, что чуть не поранила кожу. Эта боль была реальна, и настоящей была именно она. Это дало возможность собраться, чтобы продолжить бег. Всесильная тварь шествовала по земле, неся смерть. Она могла уловить запах крови уже сейчас, испытывая слабые вибрации — последствия насилия. Она молилась, чтобы это не был Джошуа. Рыдая, она бросилась по узкой тропинке, пролегающей вокруг здания. Она не могла потерять Джошуа. Почему она оставила его только с пожилым мужчиной, присматривающим за ним?