— Тоал... — слабо прошептал мальчик, пытаясь взглянуть на меня.
— Я тебе помогу.
Я взвалил его хрупкое тело на себя и как можно скорее вышел из зловещей комнаты, напоследок взглянув на Тёмную Книгу и закрыв за собой дверь. И как раз вовремя: в конце коридора вдруг появилась мать вместе с отцом, который хотел уже начать нас ругать, но в этот момент Эфан потерял сознание и свалился с меня на пол. Совершенно забыв обо мне, родители в тревоге подбежали к нему, осмотрели, хотели привести его в чувства с помощью магии, но Эфан не приходил в себя, словно умирал внутри и давал возможность занять место в его теле другой его сущности — чужеродной, злой и жестокой.
А ведь так оно и оказалось.
_____________
¹ Aperta — от лат. «открыть».
1. Кровью первого убийства
Правитель
— Мы должны это сделать.
Ночь — прекрасное время для музыки. Только она могла рассказать о звёздном небе в самых ярких словах, показать всю красоту чёрного дремучего леса, окружавшего старинный особняк, скользить по надгробным плитам, вычищенным до блеска, впитываться в тёплый воздух конца августа и шелестеть в первых пожелтевших листьях. Ночь — то самое время, когда можно не думать о поступлении, о скорой тяжёлой учёбе, о новых знакомствах, о войне — всё это можно загнать в угол, захлопнуть дверь на замок, задавить и заглушить. Ночь и музыка — таблетки, помогающие от головной боли. От ран на сердце. От измученной души.
Только вот не существовало никакой души — в этом я был чётко уверен. Не было её, не было. Ни у кого. Ни у меня, ни у родителей, ни у будущих одногруппников, ни у немцев, ни у русских, ни у нашего короля. И даже у моего брата не было души, хотя он, пожалуй, самое невинное существо на свете. Он — сама доброта, чистота и забота. По сравнению с ним я всегда чувствовал себя лжецом и подлецом, которого надо немедленно посадить за решётку. Зло так и исходило из меня — казалось, именно в ту ночь и я впитал в себя всю тьму, которая заменила белые струны моей души на чёрные. А затем душа совсем исчезла, растворилась в темноте, убила саму себя.
И меня заодно.
— Мы? Тут нет никаких нас. Тут есть только ты и твоё желание вновь сбежать из дома.
Эфан, как всегда, смирил меня нравоучительным взглядом, но это никогда не выглядело так грозно, как должно бы быть, особенно если учесть, что брат оказался ниже, чем я. Но всё же после таких слов я ещё сильнее ощущал себя последним гадом. И всё потому, что не я обладал тьмой, не я, не я...
Лишь моральной.
— Ты же знаешь, мне тошно здесь находится, особенно летом, — как поговорку отчеканил я. — Сейчас Лос-Анджелес так красив, а мы здесь торчим уже который год. Тебе самому это не надоело?
Эфан обвёл задумчивым взглядом кладбище и закинул голову, отчего луна озарила его красивое лицо, покрытое веснушками.
— Тут чувствуется свобода, — вдохнул он свежий воздух полной грудью и прикрыл веки. — Тут красиво, тихо и уютно. Тут чувствуется что-то доброе, ласковое, родное. Будь моя воля, я бы никогда отсюда не уходил, ведь потом нам и так придётся постоянно быть в городе и редко бывать тут, дома.
— Не знал, что ты такой сентиментальный, — совершенно равнодушно бросил я, не особо вникая в его слова. — Так мы сделаем это или нет?
— Я же знаю, что ты жить не можешь без концертов и музыки, — серьёзно сказал брат и улыбнулся. — Конечно, сделаю, куда мне деваться?
— В зад, если не откроешь сейчас портал, — мрачно изрёк я.
Эфан лишь мягко усмехнулся, сделав это так обворожительно, что, не будь мы одни сейчас на кладбище, а где-нибудь на балу, все представители женского пола упали бы от такой идеальной красоты. Даже я невольно задержал взгляд на его кудрявых светлых волосах, прямых бровях, пухлых губах и идеальных чертах лица — парень казался воплощением древнегреческого бога Аполлона, даже с таким же журчащим, пленящим голосом. И почему он не любил музыку так же сильно, как и я? Ведь только благодаря его голосу и моей виртуозной игре на гитаре мы заработали приличное количество денег и немалую славу в Лос-Анджелесе. Однако Эфан почему-то этому никогда не был сильно рад, но выступал вместе со мной или с близнецами не через силу, а просто без того удовольствия, которое получал я.
— Ты ведь понимаешь, что рано или поздно родители поймают нас на этом?