— До сих пор не поймали, и потом не поймают, — расслабленно махнул я рукой, следуя за братом в портал тьмы.
Мы никогда не говорили о той ночи. Никогда не обсуждали, ничего у друг друга не спрашивали, не уточняли что-либо у родителей, а те сами нам ничего не рассказывали. Я помнил все подробности уже смутно, но точно знал, что после того случая Эфан неведовым образом стал обладать тёмной магией, которую, на самом деле, нужно было специально призвать. Но Эфан не призывал её. Более того, кажется, это она призывала его... как бы жутко это не звучало. Я не хотел думать о последнем варианте, но чем чаще я заставлял брата использовать тьму для перемещений, тем больше и больше я об этом размышлял. Мне не давала покоя мысль, что во всём этом было что-то не так, хотя, казалось бы, всё оказалось не так. Но со временем привыкаешь. А когда привыкаешь, не можешь заметить все странности.
Вот так и я никак не мог заметить, что же здесь не так.
Портал нас вывел на одно и то же место, что и всегда: Вествудское кладбище с немногочисленными надгробиями, окружёнными невысокими деревьями. За небольшими домами ярко красовалась луна на чистом тёмном небе; ночной, немного остывший воздух проникал в лёгкие, а вместе с ним и тишина. А ведь ещё недавно были беспорядки из-за слишком объёмных костюмов мексиканцев, но всё это мы с семьёй благополучно пережили, как и атаку самолётами, которая была зимой в прошлом году¹. И даже не скажешь, что сейчас шла война — так тихо и мирно всё казалось вокруг. А где-то там — люди стреляли в друг друга, бились за клочки земли, отступали и вновь атаковали... а ведь пошли слухи, что и Маги хотели начать войну.
— Где в этот раз концерт? — отвлёк меня от мыслей непринуждённый голос Эфана.
— Тут недалеко.
Мы неспешно зашагали вдоль Вествуда, наслаждаясь последним днём отдыха, ведь послезавтра уже начнётся сентябрь. А там — новая жизнь, которую я так долго ждал. Новые силы, способности, знания. Новое всё. Нетерпение переливалось в радость, а этот коктейль — в глупый страх того, что всё окажется не так, как я ожидал и как мне рассказывал отец. Глупый, глупый страх. Ненавижу бояться. Когда я был маленьким, я постоянно чего-то боялся, но сейчас — нет. Я стал намного храбрее. И хочу стать ещё более храбрым.
Бесстрашным.
— Ладно, тут далеко, — я остановился, а вместе со мной застыл и брат. — Даже очень.
— Тогда зачем соврал?
Я отвёл от него взгляд, вздохнув.
— Хотел подумать.
— Тогда куда нам? — безобидно спросил он.
— В Северный Голливуд, в клуб Паломино². Он открыт специально для Магов.
Эфан нахмурился, пытаясь прикинуть, куда создать портал, а уже через минуту мы оказались в нужном месте. Вина вгрызлась в глотку на несколько секунд — я не любил, когда брат часто использовал тёмную магию, потому что мне казалось, что она всё больше и больше наносила чернильные краски на его душу, как бы я её ни отрицал. Но с другой стороны, вот уже несколько лет он использовал тьму и с тех пор не стал злее, не сделал ничего плохого и не использовал её для своих целей, а только для моих. Вот поэтому я так и корил себя — только из-за моих прихотей мы оказались сейчас ночью в Лос-Анджелесе, тогда как должны были уже давно крепко спать далеко отсюда, в нашем особняке.
Во всём виноват я.
— А вот и эти популярные музыканты!
Нас окликнул чей-то хриплый голос: это оказалась лет двадцати с небольшим девушка, одетая непривычно не по моде: шорты и полосатая розовая с жёлтым футболка. Да и сама она выглядела не так, как все: русые волосы заплетены в косу, над большими розовыми губами тонула в загорелой коже родинка, в прямых бровях сверкало в красном свете кольцо, а серо-зелёные глаза прикрыты солнечными очками, хотя на улице уже давно была ночь. Но она мне понравилась всей этой необычностью и казалась какой-то знакомой, будто родственницей знаменитости.
— Тоал и Эфан Блэйк, верно? — с немецким акцентом спросила она, как только подошла, и даже не дождалась нашего ответа, как уже продолжила: — Я одна из администраторов Паломино, Эмма Коллинз. И сразу без вопросов: да, я дочь главного Магистра Кастоса, но не надо мне тут об этом каждый раз напоминать, ясно?
От удивления и от напора девушки мы не успели даже слова вымолвить, как к нам уже подошла другая молодая женщина и нежно положила руку на плечо Эммы.
— Они не дураки, родная, — китайский акцент немного резал слух. — И хорошо держат язык за зубами, верно?
Намёк был предельно понятен — что бы здесь ни происходило, никому ничего рассказывать нельзя. Мне стало не по себе, и я пытался скрыть это от пронзительных чёрных узких глаз второй женщины, которая выглядела старше Эммы лет на пять. И сам её вид говорил о том, что эта незнакомка пережила очень многое за такое большое количество лет: на тёмной коже правой щеки, словно высушенные колоски на зёрнах какао, тянулись к глазу три жутких шрама, точно от лапы дикого зверя, а короткие чёрные волосы, с трудом достовавшие до подбородка, прикрывали маленькие серьги и идеально сочетались с лёгким летним платьем цвета ночного неба — таинственная странница, в глазах которой навечно застыли страдания и боль. А было ли там место чему-то другому, светлому?..