— Илайн Чжао, — заметив мой изучающий взгляд, представилась женщина, — помогаю Эмме в работе с клубом. И это я вам прислала приглашение сюда.
— Благодарим вас за это, — как всегда взял на себя роль вежливого джентльмена Эфан.
— Я слышала вашу музыку и хочу сказать, что мне очень понравилось, поэтому и пригласила, — честно сказала Илайн. — Здесь можно отлично продвигать ваше творчество.
— Хотите, чтобы мы несколько раз здесь дали концерт? — с нотой настороженности спросил я, тогда как был довольно рад этой новости.
— Если получится, — фыркнула Эмма с таким видом, будто уже знала, что могло случится в будущем, и от этого была раздражена. — Неизвестно, что придёт в голову моему отцу и захочет ли он меня в очередной раз где-нибудь запереть...
— Но не об этом сейчас, — поспешно оборвала её женщина и указала рукой на сцену. — Можете начинать готовиться. Через десять минут начинаем.
Я успел только протиснуться между двумя полными мужчинами, как Эфан уже вцепился мне в плечо и остановил среди небольшой площадки клуба.
— Тебе они не показались странными? — с подозрением окинул стоящих у барной стойки девушек Эфан. — Такое впечатление, будто они давно нас знают или скрывают что-то очень важное.
— Не стоит видеть во всём подвох, — холодно ответил я, желая уже поскорее начать концерт.
Парень лукаво улыбнулся.
— Это ты у нас любитель во всём выискивать подвох.
— А сейчас мне не до этого.
И с видом важного человека я наконец-то дошёл до широкой сцены и вынул свой чёрный Gibson ES-150. Изящная, дорогая, до блеска начищенная гитара — мои руки, моя голова, моё сердце, мои эмоции. И душа? Только когда играл на этой красотке, я давал шанс душе, что она существовала. И может быть, даже во мне. Но определённо я знал точно — вместе с музыкой оживали эмоции.
Эмоции, эмоции, эмоции...
Когда каждый день используешь их на полную катушку, не замечаешь, как они важны. А когда так нечасто выпадает шанс снова хоть что-то почувствовать, понимаешь, как это прекрасно. И ценишь каждый миг. Поэтому я так любил музыку: она дедала меня другим, изменяла мысли, переливалась от косточки к косточке, дёргала за нервную систему как за струны арфы, будоражила кровь, отплясывала в сердце и оставляла мурашки по коже. Поистине волшебное чувство. И куда более волшебное, чем та магия, которую я привык видеть каждый день.
Музыка — то лекарство, которое активировало мой спасательный центр и возрождало борьбу эмоций с равнодушием.
Вот только я не был уверен, что так будет продолжаться бесконечно. Рано или поздно что-то из этого меня погубит. По крайней мере, уж точно не сделает по-настоящему счастливым. А всё почему? Потому что счастливые люди не писали слова для новой песни, не слушали до полуночи Луиджи Леньяни³ или ту же самую «гитарную леди»⁴. Их раздумья не были связаны с мыслями тех дураков, которые страдали от собственного бессилия и называли себя бездарностью. Счастливые люди не давились мёртвой улыбкой, провожая друзей опечаленным, режущим взглядом. И не жалели счастливые люди о прожитой жизни, их слова не наполнены привычным холодом и ядом.
Может быть, я никогда не буду счастлив, но кому это нужно? Кому это интересно? Никому. Лишь я буду ныть самому себе в своих же песнях, мне другого не суждено. А другие посмотрят и скажут, что я глуп и бездушен. Или жесток и безумен. Много ли разницы...
Не так ли?
— Готов? — добрый голос Эфана вновь выдернул меня из раздумий.
— А сам как думаешь?
Я оглядел толпу, которая казалась кровавой в красном свете из-за прожекторов, светящих нам в спину. Вокруг стало темно, кто-то попивал алкоголь за столиком в углу, другие же с интересом нас рассматривали, жадно ожидая чего-то необычного и громкого — лишь бы отвлечься от ненужных мыслей, ведь в желудок уже не лезло никакое пиво.
Как же я их понимал.
Сигнал от Илайн — и мы начали выступление. Духота сменилась потом на чёрной футболке, становилось невыносимо жарко и не только из-за нашего движения, но из-за танцев публики. Кто-то подпевал, узнав мелодию, кто-то качал головой в такт, кто-то энергично размахивал руками — людям нравилось. Нравилось. Нравилась наша музыка. Нет, моя музыка. Эфан лишь пел слова, которые я сам сочинил, и играл на гитаре далеко не так виртуозно, как я. Но его голос пленил всех: зрители с восторгом рассматривали этого кудрявого светловолосого паренька, почти забыв обо мне.