— И это значит обман на эльфийском, — сказал Кален. — Не нужно обманывать меня.
Девушка тихо выругалась, не переставая улыбаться. Затем она надкусила его мочку и обдала горячим дыханием в ухо. Дрен знал, что бесчувственная кожа покраснела, но он не мог чувствовать.
— Ты можешь перестать лгать, — вздохнул Кален.
— Эм? — Файне поцеловала его в губы достаточно сильно, чтобы он почувствовал — достаточно сильно, чтобы на них выступила кровь.
— Тебе не нужно притворяться, что любишь меня, — сказал Кален.
С последним, нарочито длинным поцелуем в край губы Файне отодвинулась и прямо посмотрела на него. Глаза девушки сверкнули в свете свечи.
— Как смеешь ты, — произнесла та наполовину шутя, наполовину серьёзно.
— Всё это, — сказал Кален. — Всё это всего лишь игра. Не так ли?
Лицо Файне исказилось злобой и холодом — от шутки не осталось и следа.
— Как смеешь ты.
Файне занесла руку, чтобы отвесить пощёчину, но Кален перехватил её.
— В этот раз, — сказал мужчина, — твой гнев выдал правду.
Файне молчала довольно долго. Кален положил руку ей на локоть и понадеялся, что сжал недостаточно сильно.
— Это всё из-за той девчонки, да? — высказала Файне. Девушка подняла палец и ткнула в него. — Из-за той маленькой голубовласой девки, от чьих татуировок ты сходишь с ума, так?
Она сняла костяную палочку с пояса и провела ей вокруг головы. Полуэльфийка наложила на себя иллюзию — та накрыла её каскадом искр, подсветивших всю фигуру, которая медленно преобразилась. Перед ним стояла Мирин в красном шёлковом платье.
— Это то, чего ты хочешь? — раздался мягкий необычный голос. Файне в обличии Мирин опустилась на колени и сложила руки. — Прошу, Кален — прошу, трахни меня! О боги! — она дотронулась до себя и застонала. — Я не могу ждать, Кален! Ох, прошу! Ох, возьми меня сейчас!
— Это низко даже для тебя, — пожал плечами Кален.
— Даже для меня? Ты и понятия не имеешь, насколько сильно я могу пасть, — произнесла Файне голосом Мирин. — Тебе это понравится, Кален? Смотреть, как твоя дорогая возлюбленная ведёт себя настолько испорченно, как только я могу?
— Она сильно хороша для меня, — сказал Дрен. — Для любого из нас.
— А я тогда что — идеальная замена? — Файне показала ему язык. — Ты мне отвратителен.
— Нет, — произнёс Кален. — Не отвратителен.
— О? — Файне скрестила руки — принадлежавшие Мирин — и восхитительно надула губы.
Девушка ещё раз достала палочку и развеяла иллюзию. Снова появилась внешность полуэльфийки, на мгновение затмившая нечто более тёмное. Всего лишь краткий миг, но это заставило его задуматься…
— Почему, о мудрый рыцарь теней, — вопросила девушка. — Почему я не ненавижу тебя?
— Потому что ты, как я, — сказал Кален. — Любимица тьмы.
Файне просто смотрела на него некоторое время, в глазах у неё стояли гнев и вызов. Каждая частица горела — жаждала прыгнуть вперёд и схватить, сорвать одеяло с её тела, забыть о паладинстве и дать волю негодяю из Лускана, живущему в сердце.
— Я должна идти, — произнесла девушка наконец. — Ты и я… она предназначена для тебя, Кален, а не я. Она лучше для тебя, — Файне хотела уйти, но Кален остановил её. На этот раз его хватка была уверенней.
— Я знаю лучше, что мне нужно, — проговорил Кален. — И я хочу тебя, а не её.
Файне беззвучно мигнула, глядя на него.
— Покажи мне, — Кален провёл пальцами по щеке девушки. — Я хочу увидеть твоё истинное лицо.
Дрен увидел, как она дёрнулась, чуть ли не почувствовал, как каждый её волосок стал дыбом — так могла встать дыбом шерсть у льва, готового к прыжку.
— Но ты и так видишь моё лицо, — опасным тоном проговорила девушка. — Я стою перед тобой без всяких иллюзий.
— Это ложь, — произнёс Кален. — Я снял свою маску ради тебя — сними и ты свою ради меня.
Он до сих пор держал её за запястье. Показалось ли Калену, что у неё участился пульс, или оно так и было? Дрен чуть ослабил хватку.
— Беги, — сказал Кален, — или сними маску. Выбирай.
— Кален, ты не… — ответила девушка. — Пожалуйста. Мне страшно.
Возможно я жесток, подумал Кален. Но Гедрин показал ему цену боли той оплеухой. Боль показывает, кто мы на самом деле.
— Ты хочешь, чтобы всё было по-настоящему, тогда выбирай, — он покачал головой. — Я больше не буду просить.