А вообще-то она путешествовала несколько раз по федеральным шоссе, пересекшим холмистую, благодатную землю с раскинувшимися на ней фермами, фабриками, городами и городишками с их главными улицами, быстро растущими пригородами, с новыми торговыми центрами и запущенными центральными районами. Неоднократно приезжала она и к огражденным проволокой зеленым лужайкам «Крамбли-клуба», но не по асфальтовой, а по посыпанной белой галькой, шуршащей под колесами аллее, ведущей к озеру, хотя никто и не охранял широко открытых ворот, куда въезжали на машинах только те, кто имел на это право.
Рикоуэр Эйблер (бывший судьей до избрания на пост мэра, а еще ранее — известный адвокат), высокий худой мужчина с узким лицом, пристальными серыми глазами и поредевшими длинными волосами, которые он зачесывал на облысевшее темя, один из лучших в штате игроков в гольф, был членом «Крамбли-клуба», видным масоном из ложи «Вольных каменщиков», и Эдмония, как и все в городе, хорошо знала, кому принадлежала идея и кто внес самые крупные пожертвования на восстановление форта.
Но она не знала, и ей даже в голову не приходило, почему так быстро — всего за несколько недель — среди болотистой дельты появился смолисто-желтый частокол из ровных, на станке заостренных бревен. В четырех углах укрепления стояли башни, двустворчатые ворота крепко запирались на замок. Здесь были кухня, столовая, помещения для офицеров и солдат, конюшня и открытая коновязь перед ней, склады продуктов и сена, неглубокий колодец, в котором сразу же после нескольких вынутых лопат земли появилась вода. Поодаль стояла каменная башня для бочек с песком, заменившим порох. Это был настоящий форт, соединенный перекинутым через Хуайт-ривер мостом с западным берегом, где находилась так же спешно заасфальтированная стоянка для сотен легковых автомашин. По обеим ее сторонам ютились пластмассовые домики, в которых должны были продавать посетителям форта билеты, значки с его изображением, а также изящные никелированные металлические макеты с обозначением трех рек.
Стоянку, естественно, предполагалось сделать бесплатной.
Абрахам только что купил старый кирпичный дом на тенистой Слоукам-стрит, почти в центре города. Это была широкая, устремленная на запад и как будто постоянно освещенная солнцем улица с высокими вязами по обеим сторонам. Деревья раскинули свои могучие ветви над одно- и двухэтажными домами с деревянными верандами, где люди целыми семьями собирались в закатные часы, когда в глубине улицы ширилось предвечернее пурпурное небо и откуда веяло усталым дыханием выгорающих в прериях трав.
После того как некоторые чернокожие выгодно купили дома в центре города и цены на недвижимое имущество начали быстро падать, богатые, а потом и не слишком богатые обитатели Слоукам-стрит и соседних кварталов административно-торгового центра в панике, часто с катастрофическими убытками стремились как можно скорее избавиться от своих домов. Они срочно закупали зеленые участки вне города, на западе, где налоги были ниже, и с помощью энергичных предпринимателей и кредитов, предоставляемых банками чаще всего под невероятно высокие проценты, строили на месте некогда находившихся кукурузных полей новые дома. Весьма разнообразные внешне, эти дома были, в сущности, почти однотипными: цветные стены, легкие крыши, двойные гаражи, обшитые горизонтальными алюминиевыми полосками фасады, вертикально поднимающиеся окна и движущиеся на роликах двери, которые вели прямо в заросшие травой дворы без цветов, с растущим кое-где колючим кустарником. Эти гигиеничные, разумно спланированные районы были лишены уюта, теплоты, той атмосферы добрососедства, которая осталась витать в покинутых белокожими обитателями кварталах, все гуще заселяемых прибывающими волнами многочисленных черных жителей.
Семья Сьюзан Кей одной из последних покинула Слоукам-стрит. Отец ее умер, а мать работала в страховой компании Кьювера, два брата учились в Висконсинском колледже на стипендии штата. Сама она, окончив музыкальное училище в Чикаго, искала подходящую работу. Они жили вдвоем с матерью в квартирке на первом этаже большого трехэтажного дома с внушительной белокаменной лестницей со стороны улицы и остро изогнутой и крутой, деревянной — с заднего узкого двора, ставшего еще уже после построенных там гаражей из гофрированной жести.