Кланы, что не желали объединяться с соперниками, покинули город, заручась поддержкой других семей вне Штатов. Волларо некоторое время обосновались в Массачусетс, пока ФБР не стали расследовать, кусая их за задницы, семье пришлось отказаться от целого штата, чтобы не попасться в сети, оставляя за собой Спрингфилд. На сегодняшний день, заручившись поддержкой клана Казалеси, Волларо имеют влияние в Лос-Анджелесе.
Последние пять лет Бернардо и его супруга Мартина создают новые союзы с другими малоизвестными преступными группировками и сотрудничают с чиновниками, предоставляя им охрану, чтобы те охраняли их от общего врага в мире мафии – полиции.
Мои зубы были стиснуты до боли в челюсти, чувствуя, как стирается эмаль. Свесив голову спустя минуту, как потух экран, и я выпустил Витэлию из вида. Ее острый язык не играл нам на руку. Бернардо был ублюдком, проявляя к женщинам и детям столько жестокости, сколько не показывают ни в одном фильме. Отец рассказывал, что первое убийство он совершил в десять лет, дав клятву служению Каморре. Неоднократно его фото висели в полицейских участках на стендах «розыск», но правоохранительные органы власти будто специально игнорировали его, даже не стараясь найти. Бернардо не терял времени и стремительно взбирался по карьерной лестнице, зарабатывая себе авторитет. Неуступчивый босс семьи Волларо, назвавший себя «пауком» мафиозного мира, заманивающий в свои сети обидчиков, долго развлекаясь с жертвой, все больше запутывая в паутину, прежде чем убить жертву. Даже такой ублюдок, как Руфино Босси, не был ему ровней, но он был тем, кто тайно оставался в дружеских отношениях, чтобы не попасть в список следующих потенциальных жертв.
Мой мозг продолжал проецировать пощёчину, нежное лицо Витэлии, испачканное кровью. Закричав от собственной беспомощности, раскидывая вещи со стола, нанося удары по деревянной поверхности стола, сбивая костяшки пальцев в кровь. Даже этих ощущений будет недостаточно. Я так виноват перед ней.
– Собери наших людей, Антонио, – проводя по лицу окровавленной рукой. – Никто не будет спать, пока Витэлия не вернется. С этой минуты даже поход в туалет считается предательством, если будут возражения, пусть приходят, я лично освобожу его от бремени служения.
Злость копилась во мне, медленно разъедая тело. Ощущая, как горят мои ладони, я верну все пощечины до единой, переломаю руки и отделю каждый сустав на живую.
– Нам нужно удвоить охрану у дома, прежде чем мы оторвем их головы, – спрыгнув с подоконника, он достал свой мобильник. – Только не превращайся в психа, иначе вместе с оружием мне придётся выдавать нашим солдатам по подгузнику.
– В самом деле думаешь, что это дерьмо меня повеселит, Тони?
– Понял, пожалуй, я тоже надену на всякий случай, – с этими словами он вышел из кабинета.
Достав свой сотовый, набирая человеку, который контролировал Ндрангету в Штатах.
– Кристиано?
– У меня есть просьба, которая разнообразит твою скучную жизнь.
– Я внимательно слушаю, – услышав на другом конце удовлетворенную ухмылку старого друга.
В течение часа, как мы обнаружили машину Витэлии, наши люди распространили информацию о похищении. С каждым часом информация охватывала все больше наших семей. Отец вылетел первым же рейсом, возвращаясь в Канаду, мне требовалась его поддержка и холодный ум, пока я окончательно не сошел с ума.
Вито и Антонио стояли у входа, Теодоро стоял поодаль с сигаретой в руках, но она только тлела между пальцами.
– Все аэропорты перекрыты, Ванкувер отрицает проникновение в страну через пограничный контроль, – доложил мне Вито.
Волларо попали в Канаду, не пересекая воздушные границы, зная нашу власть над небом, это последнее, что они сделали.
– Какого хрена вообще происходит? Значит, так работает великий Кристиано! – Теодоро подорвался с места.
– Эй, успокойся! У нас нет времени на пубертатную язву, – Антонио остановил его, толкая в плечо.
– Спрячь свое дерьмо и сконцентрируйся, – отвечая Тео, проходя мимо, его взрывное поведение, вызванное страхом, бесило меня.
– Почему моя сестра была одна? – толкая меня в бок, я перехватил его руку, подняв предостерегающий взгляд. – Ты даешь свободу в городе, где твое слово ничего не значит и везде поджидает опасность! В Италии моего слова боялась даже муха.
Он был напуган, озлоблен и сбит с толку, потому что находился в чужой стране. Мы разделяли эти чувства, как муж и брат одной женщины, что умело контролировала нас, но он был ребенком, который капризничал и обвинял каждого, вместо того чтобы собраться.