Капли с волос упали на стекло фоторамки, поставив фото обратно, одевшись, спускаясь вниз.
Отец сидел в центре стола, держа на руках Эйми, восхищаясь розовыми бантиками, которые заплела мама, улыбаясь, пока Эйми что-то рассказывала ему. Лиа сидела рядом, прижавшись к брату, который поглаживал девушку по плечу в утешении. Розабелла просто сидела, уставившись в пустую тарелку, обернувшись, невзначай взглянув на меня, поджав губы.
– Папа! – Эйми заметила меня и тут же поспешила в мою сторону.
Подхватив ребенка на руки, поцеловав, натягивая улыбку.
– Mon amour. Я так сильно скучал.
– Папа, – повторяя, обнимая меня за шею. – Секрет. Один.
Она показала мне указательный палец, имитируя шепот, но все присутствующие за столом слышали.
– Поделишься с папой? – сев за стол, внимательно слушая, утопая в голубых глазах дочери.
Посмотрев на Антонио, она притянула меня за шею, чтобы рассказать:
– Конфеты.Вкусно, папа.
Мама и папа засмеялись, я покосился на Антонио, брат был инициатором подобного.
– Мими, ты не должна рассказывать все папе. Это был наш секрет. – Антонио был раздавлен детским предательством.
Лиа взглянула на брата, выгнув одну бровь, определенно это был секрет. Эйми прижалась ко мне в смущении на слова брата, я погладил ее по спине, обнимая.
– Милая, давай мы будем кушать конфеты после завтрака, хорошо? – я надеялся на сотрудничество с ребенком, которому только исполнится два.
– Ладно.
К счастью, Эйми была мирным ребенком, соглашаясь на условия, не имея функции капризничать по любой прихоти, обычно дети любят манипулировать взрослыми. Моя сестра тому пример, с годами все только усугубилось.
Джина спустилась к столу вместе с Теодоро, что-то обсуждая, расходясь в разные стороны у стола. Когда эти двое сблизились?
– Моя сладкая принцесса. Прошло десять минут, дядя хочет снова поцелуй.
Теодоро плюхнулся на стул рядом, разделяя нас с Розабеллой своим огромным накаченным телом. От него исходил запах шампуня и зубной пасты.
Эйми протянула руку, касаясь его лица, но не подняла голову с моей груди.
– Смотри в тарелку, Теодоро, – фыркнув, прижимая ребенка ближе к себе.
– Она моя, ровно столько же, сколько и твоя.
Развернувшись к столу, он посмотрел на сестру, поглаживая ее по голове. У Тео была зависимость к женщинам Конделло, когда он их видел, в нем просыпалась нежность и забота. В остальном он был безрассудным мальчишкой.
– Она моя дочь, а не пирог, который можно поделить.
Нам подали равиоли, Эйми заинтересовалась блюдом.
– Все верно. Моя племянница, – отправляя первую порцию в рот.
– Хочешь попробовать? – спросив дочь, подув на кусок.
Взяв кусок в рот, ее лицо сморщилось, выплюнув, попадая мне на штаны.
– Фу, – грибы это то, что мы отнесем в список нелюбимых продуктов.
– Маленькие дети и их пищевые привычки, то, с чем сталкивается каждый родитель, – засмеялся отец.
– Девочки более чувствительны, с мальчиками проблем меньше, – ответила мама, улыбнувшись мне.
Послышался громкий всхлип, за столом повисла тишина.
– О, извините… Я просто… – извиняющийся голос Розабеллы донесся до меня.
Я не мог видеть ее полностью, девушка смахнула слезы с щек, бросив взгляд вниз, заметив, как Теодоро сжал ее руку под столом.
– Ничего, милая, – папа протянул ей салфетку.
– Боги, твои слезы утомляют, – пробубнила Джина, закатив глаза.
– Прости?
Розабелла переспросила сестру, тон ее голоса был недружелюбный.
– Говорю, твои слезы раздражают.
– Джина, это невежливо, каждый переживает эмоции по-разному, – отец сделал замечание.
– Может быть, но какие эмоции сейчас переживает Витэлия? Из вас кто-нибудь задумывался? Она вообще может проживать хоть одни? – оглядев наш стол, поинтересовалась сестра. – Если бы от слез решались все проблемы, то я бы поплакала вместе с тобой. Мы бы все так поступили, но нам стоит переживать такие дни и продолжать есть, спать и разговаривать на отстраненные темы.
– Джина, пожалуйста, – папа был требовательнее обычного.
Я просто продолжал смотреть на Эйми, которая непринужденно ела свою еду вместе с Антонио. Брат умел абстрагироваться от всего негативного вокруг, принимая лишь нужную ему информацию.