— Хорошо сказано! Раз уж вы решились на откровенность, я отвечу вам тем же. Но предупреждаю, милая, прихоти старика иногда весьма утомительны. Так вот, считайте, что я поднес вам подарок, поскольку вы мне нравитесь, а это чистая правда. Кроме того, я буду счастлив, если вы по-прежнему будете относиться ко мне как к другу и обратитесь ко мне, если вам понадобится помощь. Знайте же, что я привык хранить тайны.
Джинни покрутила в пальцах бокал с холодным сухим вином.
— Стив, — вдруг сказала она. — Должно быть, некоторые известные вам тайны связаны с этим человеком, не так ли? Ведь это вы устроили нам встречу тогда, в патио? И на следующий день? — Она перевела дыхание и спросила: — Этот человек — Стив убил его, верно? А вы его прикрывали. Хорошо, что Стив поверил мне и не боялся, что я его предам. Полагаю, вы и Стив знаете друг друга гораздо лучше, чем показываете. Но я не могу понять одного — скажите наконец: зачем он сюда приехал? Неужели это лишь совпадение?
— Думаю, вам лучше спросить об этом его самого, — сдержанно ответил Сэм Мердок, словно осуждая ее за любопытство. Помолчав, он сказал: — Вероятно, вы знаете скрытность Стива. Но кое-что я вам все-таки открою. Я очень давний друг его отца. Дружил я и с доном Франсиско Альворадо, хотя вначале мы были врагами и сражались друг против друга в войне сорок седьмого года — Затем Мердок добавил: — Стив когда-то работал на меня.
— Полагаю, что вы больше ничего не добавите. Что ж, я на это и не рассчитывала. А уж Стив… нет, вы, наверное, меня не понимаете. Он, он меня осуждает. Он…
— Думаю, — тихо и твердо сказал Мердок, — что вы себя недооцениваете, дорогая. Вот вам совет человека, прошедшего огонь и воду, — наберитесь терпения и ждите. — Он внимательно взглянул на нее и добавил: — Но все зависит от того, знаете ли вы, чего ждете.
Глава 24
«Чего же она ждет, чего хочет?» Последние несколько месяцев, пребывая в трансе, Джинни ни разу об этом не задумывалась. Однажды один господин показал ей муху в кусочке отполированной затвердевшей смолы. Эта древняя муха в янтаре казалась Джинни символом ее собственного существования. Она, как эта муха, угодила во что-то липкое, мешавшее ей двигаться, видеть окружающее и чувствовать. Даже когда появился Стив, она не смогла открыть ему свое сердце. Больше, чем когда-либо, она считала необходимым вычеркнуть его из своей жизни, чтобы не страдать вновь. Так почему же, несмотря на все ее колкости, он вдруг переменился к ней и стал добрее?
Он прислал ей пакетик с одиннадцатью порошками от «головной боли». Это было единственным, что помогало ей жить. Сэм Мердок молча вручил ей коричневый конверт из манильской бумаги. «Так, значит, он все-таки помнит обо мне», — подумала Джинни. Потом она стала размышлять, попытается ли Стив еще раз встретиться с ней? Она желала этого всей душой, но вместе с тем боялась. Джинни раздирали противоречия, и она не могла разобраться в хаосе обуревавших ее чувств.
— Черников приглашает нас на обед, — как-то раз сказал Иван после их возвращения в Сан-Франциско. — Полагаю, неплохо взять с нами и твою подругу, очаровательнейшую сеньориту Санчес. Надеюсь, ты не против, любовь моя? Это обычная любезность, но зато сеньорита, несомненно, оживит вечер. В последнее время ты стала тихой и незаметной, как мышка! И еще: не проси, пожалуйста, графа прислать тебе порошки — этим ты поставишь нас в неудобное положение. Я сам это улажу. Уезжая на родину, он должен убедиться, что наш брак очень удачен.
С некоторых пор Джинни отделывалась от вопросов князя короткими, ничего не значащими репликами, тщательно скрывая, что у нее есть свой собственный запас драгоценного лекарства. Порошки Стива не обладали, правда, такой силой, как те, что ежедневно выдавал ей князь, но они позволяли ей сохранять хотя бы внешнее спокойствие.
— Он что, возвращается в Россию? Уже?
— Господи! Верю, что ты питаешь к графу нежные чувства, но неужели ты будешь без него скучать? Может, и нам отправиться с ним, Вирджиния? — Князь направился к окну, где стояла Джинни, и положил ей руки на плечи. Но это не выражало расположения к ней. Едва он прикоснулся к Джинни, она вся сжалась:
— А я-то думала, что ты хочешь отвезти меня в Россию как можно скорее. Как-никак мне предстоит там встретиться с моим… царем, — произнесла Джинни с нарочитым равнодушием. — Когда я последний раз беседовала с графом Черниковым, он ни словом не обмолвился о том, что собирается ехать в ближайшее время.
— Что ж, значит, он передумал. Какой ему смысл сидеть здесь после того, как Сенат ратифицировал соглашение о покупке Аляски. — Пальцы князя впивались в плечи Джинни. Она догадывалась, как князь этим разочарован, поскольку и он, и сенатор Брендон приложили все усилия, чтобы воспрепятствовать сделке.
— Так что дел у него здесь больше никаких нет — все, что мог, он исполнил, — медленно продолжал Иван. — Я сказал ему, что очень скоро мы последуем за ним. Ведь ты этого ждешь не дождешься, правда, любовь моя? Кстати, мы можем отправиться и через Аляску — мне бы хотелось показать тебе этот край, особенно в районе Ситки. Когда-то мне принадлежал там изрядный кусок земли, а может, принадлежит и сейчас. Надо спросить твоего отца, распространяется ли продажа территории на частную собственность. — Он улыбнулся. — Из эскимосов, если их приручить, получаются отличные рабы.
Повернув голову, чтобы видеть его глаза, Джинни заметила в них тайную угрозу. Она затрепетала от страха, хотя не совсем понимала смысл этой угрозы.
Желая скрыть испуг, Джинни пробормотала:
— Скажи, почему ты так уверен, что Консепсьон примет приглашение? А вдруг перспектива провести вечер со старым графом покажется ей скучной?
Он самодовольно засмеялся:
— Похоже, ты чувствуешь к ней ревность! Уж не усатый ли телохранитель Мердока тому причиной? Честно говоря, я уже пригласил ее, и она с удовольствием согласилась. Надеюсь, ты не возражаешь, дорогая? Конечно, и ты должна подтвердить приглашение, когда мы спустимся к ленчу.
— Как мило с вашей стороны пригласить меня! Вы все так добры ко мне! — Как всегда, разговаривая с Джинни на людях, Консепсьон была приторно-любезна. При этом она лукаво посмотрела на князя Ивана, зная, от кого исходит инициатива. Джинни стиснула зубы от злости, но тут, к своему удивлению, услышала, что Консепсьон приглашает ее отправиться в новый дом Сэма Мердока и взглянуть на отделочные работы. В этот день, по словам Консепсьон, рабочим предстояло уложить ковры, только что доставленные из-за океана.
— Надеюсь, вы не возражаете? — очаровательно улыбнулась она князю Ивану. — Смит, которого я называю Рыжеусым, проводит нас, так что нам ничего не угрожает. — Тут она шаловливо рассмеялась, а потом сложила губы сердечком. — Разве вы не знаете, что все телохранители Сэма носят одну и ту же фамилию — Смит? Иногда это весьма неудобно, но Сэм считает, что так проще. Так или иначе, это отборные ребята. А я придумываю для них прозвища — мне так удобнее. К примеру, Рыжеусый, или Чернобородый — тот и впрямь похож на пирата! — или светловолосый, прозванный мною Соломинкой…
Все рассмеялись. Князь добродушно сказал, что будет рад, если Джинни немного прогуляется, — это очень ей полезно.
— Что до меня, то я отправляюсь на биржу и скорее всего проведу там большую часть дня, хотя отнюдь не забыл, что мне предстоит приятная миссия — сопровождать двух очаровательных дам на обед. Не заставляйте меня ждать слишком долго, хорошо?
Консепсьон со смехом пообещала, что они вернутся вовремя и успеют переодеться и подготовиться к обеду.
Когда они остались одни и уселись рядом в открытом экипаже, поджидая Рыжеусого, Консепсьон надулась, поджала губы и не обмолвилась с Джинни ни единым словом.
— Прекрасный денек для прогулки, — заметил краснолицый конюх, нетерпеливо поглядывая в сторону конюшен. И вдруг сердце Джинни замерло, а потом так заколотилось, что казалось, вот-вот выскочит из груди.
Вместо Рыжеусого из конюшни вышел не кто иной, как Стив Морган. Он был по-прежнему с черной бородой, а его темно-синие глаза сверкали.