Обе дамы навострили уши. Мисс Бакстер даже подалась вперед, приставив к глазам лорнет:
— Удивительно! Так, значит, мы уже встречались с вами раньше, мистер, мистер…
— Простите меня за неучтивость. Меня зовут Морган. Стивен Морган. Сэм Мердок и я — деловые партнеры. Ну а княгиня Сарканова, — добавил он, взяв Джинни за руку, — моя очень давняя знакомая…
— Очень давняя знакомая! Что верно — то верно! О Боже, каким голосом ты все это произнес! С таким же успехом ты мог бы поведать им, что был когда-то моим любовником! Кстати, ты никогда прежде не говорил, что был в Нью-Йорке. И что мистер Мердок хотел, чтобы ты занял в опекунском совете академии его место. Именно ты — ну и ну! Остается только молить Бога за судьбу юных созданий, которые обучаются в академии. — Джинни задыхалась от ярости. Стив сидел в экипаже, откинувшись на подушки и скрестив на груди руки. Широкополую шляпу он надвинул поглубже на нос, словно желая оградить себя от ярости Джинни. — Черт тебя побери, Стив! Перестань притворяться, будто ничего не произошло! Да как ты только посмел сказать им, что собираешься купить мне новые туфли взамен испорченных? Да весь город уже, наверное, знает об этом. Не сомневаюсь, это дойдет и до Сони к тому времени, как мы вернемся! — Джинни сжимала кулаки и едва не плакала. — Ты вообще хоть когда-нибудь думаешь, Стив Морган? Ты понимаешь, что натворил?
Наконец Стив выпрямился, сдвинул шляпу на затылок и внимательно посмотрел на Джинни:
— Ты ругаешься, как сварливая старуха! Умерь хоть немного свой пыл. Эти две старые сплетницы какое-то время попридержат языки, не сомневайся. Ведь они полагают, что вот-вот раскроют страшную тайну. Я сказал им, что скрываюсь под именем Смит, поскольку веду очень важные деловые переговоры, — ты разве не заметила, как им польстила моя откровенность? Сэм жертвует кругленькую сумму на эту самую академию, которой заправляет мисс Бакстер, так что она вряд ли станет сразу распускать язык. Миссис Атертон сначала расскажет обо всем своему мужу, а тот потребует, чтобы она помолчала, пока он не разнюхает, к чему относятся эти переговоры. Поэтому…
— И это все, что ты можешь сказать? А что же будет со мной? Они сплетничали обо мне, когда я только появилась в Сан-Франциско, а уж теперь… Да разве они удержатся, чтобы не разболтать об этом? Тебя-то они могут и не назвать, в конце концов, ты мужчина, но уж, конечно, все узнают, что я разгуливала по пляжу отнюдь не с мужем. Они скажут…
— Ах, вот кого ты боишься? Своего любящего мужа? Он что, бьет тебя, Джинни?
Она разрыдалась и услышала, как Стив тихо выругался.
— У тебя что, снова болит голова? Слушай, неужели он и в самом деле тебя поколачивает? Мне, признаться, это трудно себе представить. — Стив взял Джинни за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Черт возьми, да перестань ты реветь — это делу не поможет. Так как, бьет он тебя или нет? Давно ли ты стала бояться мужа, Джинни?
Прошло не более часа, а их отношения опять переменились к худшему. Мокрыми от слез глазами она смотрела на жестокого, неприятного ей человека, который мучил ее, задавая свои бесконечные вопросы.
«Я знаю, он задает их, чтобы причинить мне боль. А на самом деле ему на меня наплевать», — нашептывал ей внутренний голос. От этого она становилась лишь более упрямой, несмотря на слезы, слабость и тоску.
— Нет, он меня не бьет! — крикнула она. — Я… то есть мы не слишком ладим временами, но какое это имеет значение? К счастью, мы не слишком часто видимся, и когда я поеду в Россию…
— В Россию? — Стив выпустил ее подбородок и разразился громким смехом: — Да у тебя грандиозные планы! Уверен, царь будет от тебя без ума — ведь против тебя никто не устоит!
— Но, находясь здесь, я не могу допустить скандала, как ты не понимаешь? Если Иван что-нибудь узнает, он… тебя убьет! И уж конечно, найдет способ наказать меня. В прошлый раз, например, он отобрал все мои порошки и даже микстуру. Прошу тебя, Стив, подумай, как избежать этого!
— Так вот оно что! Значит, больше всего ты дорожишь своими порошками! Мне, видно, придется уехать из города во избежание скандала. А потом твой муж увезет тебя в Россию, где ты, без сомнения, избавишься от него и найдешь себе нового. — Стив цедил все это сквозь зубы и с явным осуждением.
— Ты ошибаешься, ты…
— Неужели ты не понимаешь, во что превратилась? Ты наркоманка! А то «лекарство», к которому ты так привержена, называется опиум. Ты никогда не спрашивала себя, почему ты так зависишь от своих порошков и микстур? Или почему у тебя болит голова и ты так плохо себя чувствуешь, хотя ничем не больна? Это случается, когда у тебя нет твоих так называемых лекарств!
— Нет, нет, это неправда. Ты говоришь мне это только для того, чтобы меня…
— Да! Тебя просто необходимо как следует напугать, чтобы ты снова взялась за ум. Пока Сарканов держит тебя в руках, угрожая отнять порошки, тебе не удастся от него так просто отделаться!
— Я не желаю больше ничего слушать. Не понимаю, зачем ты тратишь на меня время и деньги. Неужели только для того, чтобы разрушить мою жизнь?
— Господи, перестань, Джинни. Когда ты убежала с князем и исчезла с моего горизонта, я понял, что могу заниматься и другими вещами — например, делать деньги. Отчасти я даже благодарен тебе… Зачем же мне разрушать твою жизнь?
— Что ж, ладно. — Дрожа от ярости и унижения, Джинни крикнула: — Зачем ты снова встал на моем пути? Ответь, зачем?
Стив помолчал, достал из кармана носовой платок и вручил его Джинни: — Вытри лицо. И, ради Бога, прими один из своих порошков, если только это может тебя успокоить. Разве ты не понимаешь, что сейчас незачем предаваться воспоминаниям?
— Воспоминаниям? Да ты лучше скажи, что мне теперь делать? — Она смяла платок в руке. — Отец объявил награду за твою голову — как ты думаешь, как он отреагирует, когда все узнает? Ведь я только и делала, что врала всем без разбора, а ты меня к этому поощрял!
— Раз уж ты спрашиваешь моего совета, скажу тебе вот что: не вздумай никому говорить о том, что сегодня утром была с Сэмом Мердоком. Сегодня днем он обедает с сенатором в «Оушн ленч салун».
Глава 29
Джинни с горечью думала о том, что совсем недавно была заложницей Стива, его рабыней, от которой он требовал одного — беспрекословного исполнения его желаний. И это при ее свободолюбии!
Она снова стала пешкой в его дьявольской игре. И опять, как и в прошлом, она не смогла противостоять ему.
— Ты хочешь, чтобы я спас твою репутацию? Тогда делай то, что я тебе скажу. Сначала вытри слезы. Тогда никто не спросит, чем ты расстроена.
Он купил ей башмаки и чулки в дорогом французском магазинчике, а также изысканное белье. В другом магазине Стив купил ей бальное платье.
— Его доставят сегодня же вечером. Надень его.
— Ты… ты просто безумец, — слабо возражала Джинни, вновь попав под обаяние его личности и полностью подчиняясь ему.
— Надень к этому платью ту изумрудную подвеску, которую я тебе подарил. Кроме того, я куплю тебе такие же серьги, когда мы приедем в дом Мердока. А горничные высушат и отгладят твое платье.
— У меня болит голова, Стив, — правда. Но я не верю тому бреду, который ты нес.
— Я мог бы сказать что-нибудь и похлеще, и обязательно это сделаю, если ты не перестанешь молоть вздор!
Стив отвез ее в дом Сэма Мердока, а может, и в свой собственный, кто знает? Он затащил ее в знакомую спальню на втором этаже, бросил на постель и изнасиловал. Именно изнасиловал — другого слова она не могла подобрать.
Хуже всего было то, что она не могла ему сопротивляться и, помимо воли, отвечала на его ласки, хота и орала, что ненавидит его.
— А теперь одевайся, — сухо бросил он. Вымокшее платье было отутюженным и чистым.
— Зачем тебе все это нужно? Ведь ты только все портишь!
— Джинни, в твоем распоряжении десять минут. Хочешь, я позову горничную, чтобы она помогла тебе причесаться?
Всего несколько минут назад там, на постели, ей казалось, что он любит ее, но сейчас Стив выглядел собранным и спокойным, словно ничего не случилось.