Молча и решительно поставив передо мной пиво, официантка замурлыкала и повернулась к нему, называя «дружок».
– Так что это у вас за клуб? – обратилась я к Лайлу.
Он покраснел и нервно задергал ногой под столом.
– Вы ведь знаете, кто-то помешан на футболе, кто-то собирает открытки про бейсбол?
Я кивнула. Он как-то странно хохотнул и продолжил:
– А женщины, например, читают сплетни в журналах и знают все о каком-нибудь артисте – например, как его называли в детстве или в каком городе он тогда жил.
Я неопределенно мотнула головой, не теряя бдительности.
– Что-то подобное происходит и у нас, вот только мы называем его Клуб Смерти.
Я глотнула пива, на носу выступили капельки пота.
– Не так он и зловещ, как может показаться.
– Названьице еще то!
– Вы же знаете, как некоторым нравятся тайны и загадки? Иные отдают все свое время блогам, посвященным реальным преступлениям. В общем, в наш клуб и входят такие люди. Каждый поглощен расследованием определенного преступления: убийство в две тысячи втором году Лейси Питерсон на восьмом месяце беременности, дело Джеффри Макдоналда, которого обвинили в убийстве жены и двух дочерей в тысяча девятьсот семидесятом году, история Лиззи Борден, вероятно причастной к убийству отца и мачехи в тысяча восемьсот девяносто втором году… ваш случай. Вами и вашей семьей у нас в клубе занято очень много людей. Гораздо больше, чем убийством в девяносто шестом году малышки ДжонБеней Рэмзи, которая участвовала в детских конкурсах красоты. – Он заметил, как скривилось мое лицо. – То, что случилось, настоящая трагедия. И ваш брат в тюрьме вот уже почти двадцать пять лет?
– Мне его не жаль, потому что он убийца.
– Ну да. – Он взял в рот кусочек молочного льда. – Вы когда-нибудь с ним об этом разговаривали?
Захотелось привести доводы в свое оправдание. Многие считают, что Бен не виновен. Мне присылают по почте вырезки из газет со статьями о нем, но я их никогда не читаю – рву, едва увидев его на снимке: рыжие волосы спускаются до плеч, как у Христа, и такое же умиротворенное лицо. Ему скоро сорок. За все эти годы я ни разу его не навестила. По иронии судьбы, он отбывает срок в тюрьме, что на окраине нашего родного городка Киннаки в штате Канзас, где он, между прочим, и совершил убийства. Нет, меня туда совсем не тянет.
Среди почитателей Бена в основном женщины. Тугие на ухо пожилые дамы, дамы в брючных костюмах и с «химией» на голове, с поджатыми губами и горящим взором. Время от времени, сверкая глазами, они возникают на моем пороге и говорят, что мои показания не соответствуют действительности. Меня, дескать, запутали, запугали, обманули, и в семилетнем возрасте я под присягой сказала, что мой брат убийца. Они часто на меня кричат и всегда брызжут слюной. От нескольких я даже получила пощечину. Что делает их еще менее убедительными: очень легко не считаться с мнением истеричек с красным от гнева лицом.
Но кто знает, если бы они на меня не давили, им бы, возможно, и удалось меня переубедить.
– Нет, с Беном я не общаюсь. Если вы об этом, то мне ваше предложение неинтересно.
– Нет-нет, что вы! Вы просто придете – у нас будет что-то вроде конференции, – мы зададим вам много вопросов, потому что вы знаете то, чего мы просто не можем знать. Вы действительно не вспоминаете о той ночи?
Осторожно – Черная дыра.
– Нет, не вспоминаю.
– Возможно, вы узнаете что-нибудь интересное и для себя. Некоторым нашим фанатам… то есть, я хотел сказать, экспертам известно об этом деле больше, чем следователям, которые его вели.
– Стало быть, соберется компания, которая хочет убедить меня в невиновности Бена.
– Что ж, возможно… А может быть, вам удастся убедить их в обратном. – Я уловила в его тоне покровительственные нотки. Он подался вперед, плечи напряглись, он был взволнован.
– Я хочу тысячу долларов, – сказала я.
– Могу дать семьсот.
Я снова оглядела зал и неопределенно пожала плечами. Вообще-то я не откажусь ни от каких денег, которые мне готов предложить Лайл Вирт, ибо в противном случае передо мной маячит вполне реальная перспектива в ближайшее время начать поиски работы, чего мне делать совсем не хочется. Я не из тех, кого можно заставить что-то делать пять дней в неделю. Я даже не всегда пять дней подряд встаю с постели, а иногда забываю поесть. Мысль о том, что придется являться в присутственное место и отсиживать там восемь часов (целых восемь часов вне дома!), была невыносима.