Рингил чувствует, как от воспоминания вздрагивают уголки рта. Ерзает на одеяле, устраиваясь уютнее. Сытый желудок урчит, по телу распространяются тепло и блаженство. Кажется, поведав о своем бремени обездоленному князю, он перерезал какой-то канат внутри себя и теперь наконец-то дрейфует на волнах усталости, степень которой только начинает осознавать.
– Появление Вивидары предвещает разрушение, – тихо говорит Хьил. – Ибо смерть и пламя следуют за ней, приводит она в смятение людские надежды и страхи везде, где появляется, – хаос крадется за ней по пятам.
– Угу, – бормочет Гил. – Там, откуда я родом, говорят примерно то же.
– Какой она тебе явилась?
– М-м-м… царственной. И немного высокомерной. – Он снова зевает, очень широко. – Вообще-то, она напомнила мне мать.
– Другие боги, о которых ты мне рассказывал, были осмотрительны. – Голос Хьила как будто отдаляется все сильней. – Они играли в игры. Надевали обличья или приходили к тебе в снах.
– М-м-м.
– То, что Вивидара явилась к тебе так открыто, не может быть хорошим знаком. Это значит, что игра, в которую они играют, приближается к кульминации. Грядут пламя и разрушение – и, скорее всего, Темная Королева собирается вершить их через тебя.
Рингил смутно осознает, что поворачивается набок, оставляя голос Хьила вместе с жаром костра за спиной, обращая лицо во тьму.
– Все будет, если я попаду в Эттеркаль и найду Финдрича, – сонно бормочет он.
И тонет.
Глава двадцать пятая
Эгар бродил по бесконечным коридорам и лестницам из железа или какого-то темного сплава, очень похожего на него. Местами металл оживал, освещая ему путь – мягкие красные огоньки вспыхивали на поверхностях, словно их нагревали изнутри, окрашивая ближайшее пространство тусклым печным свечением. Но когда он осторожно поднес тыльную сторону ладони к источнику света, тепла не было совсем. Сплав казался одинаковым повсюду, где маджак касался его, прохладным и гладким, и свечение исчезало вскоре после того, как Драконья Погибель удалялся, – он оглянулся один раз и увидел, как оно гаснет, отчего по коридору надвигается слегка тревожащая тьма.
Он полагал, что заблудился.
Он блуждал уже почти час, не особо заботясь о том, куда ведут его ноги, но стараясь только подниматься по ступенькам или лестницам. Он полагал, что находится в безопасности под бдительным оком Стратега – а если опасность исходила от самого демона, то какая разница, куда занесет Драконью Погибель, – но кусок цепи все равно прихватил, дважды обмотав вокруг кулака, и теперь она ободряюще позвякивала на каждом шагу.
Часть его жаждала шанса ею воспользоваться.
Может, ему встретятся эти крабопауки, каким-то образом вырвавшиеся из-под контроля Стратега. Или гигантские крысы, обитающие в стенах…
«Не нужна тебе потасовка, Драконья Погибель. Что тебе на самом деле нужно – так это поспать».
Он думал, что очень устал – он действительно устал, у него все болело, – но сон не брал маджака, сколько бы тот ни катался и ни ворочался на кровати шириной в пол-акра. Когда он пытался лежать спокойно, в конечностях начинались зуд и колотье, а живот болел от всех съеденных слив. В конце концов, он встал, но лучше не стало. Апартаменты не могли его удержать, в них смердело изысканной темницей. Как в тюрьме, куда его засунули имперцы в Ихельтете, в них ощущался поверхностный комфорт – что-то вроде извинения за истину, которая заключалась в том, что он угодил в брюхо чудовища размером с город и оно его не отпустит. Тяга к открытому пространству и горизонту казалась стойким похмельем, от которого никак не избавиться.
«Ебаный кочевник…»
Внезапно Драконья Погибель осознал, как сильно скучает по степи – просторным открытым небесам, бесконечной плоскости земли, без видимых границ, куда бы ты ни поехал. За последние три года он побывал в болотах и на кораблях, в курильнях, борделях и тавернах, трущобах, дворцах и тюрьмах, исходил запутанный лабиринт улиц имперской столицы, в Раджале, Ланатрее и Орнли повидал примерно то же самое. И теперь он вдруг почувствовал, что все это было лишь отвлекающим маневром, серией дешевых трюков шлюхи, ее он купил, чтобы не тосковать по умиротворению, которое чувствовал, сидя у костра на бескрайней равнине, где Лента и звезды кажутся такими близкими, что можно их потрогать, и рядом пасутся буйволы…
«Ага – вернешься ты туда, Драконья Погибель, и через три сраных дня начнешь выть, как тебе не хватает надушенных рук Имраны и ихельтетских улиц».