Гил знал, что на борту тюремных кораблей были заключенные, чей ум и воля давно сдались, а также те, чьи преступления никогда не были связаны с насилием. Кое-кто из них струсит, кое-кто спрячется, кое-кто тайком сбежит. Некоторые, возможно, даже не выберутся из камер, двери которых он сорвал с петель. Но вместе с ними в командах тюремных судов имелось множество мужчин – и небольшая горстка женщин, – которых судьи когда-то посчитали смертельно опасными. Если удача будет на стороне Рингила, окажется, что кое-кто из них все еще заслуживает такого вердикта. И немалое число из них когда-то были пиратами, для которых штурм гавани казался привычным делом. Они как-нибудь справятся, что-нибудь придумают. Одолеют и забьют насмерть первые отряды часовых, пока еще длится эффект неожиданности, обыщут трупы и заберут оружие. Может, проникнут в портовый арсенал – во время войны он должен быть забит до потолка. Вооружатся и понесут огонь и сталь вперед, в самое сердце города.
Что они будут делать после этого, сказал себе Рингил, его мало волнует. Лишь бы ему хватило времени, чтобы войти и выйти.
Грязные доходные дома и шаткие пешеходные набережные портовых трущоб начали редеть, уступая место более благоприятным жилищам наполовину приличных округов вроде Экелима и Шеста. Дождь прогнал лодки с воды и людей с променадов. Рингил видел огни в окнах, дым из труб – и на этом признаки жизни практически заканчивались. Один раз, у самой кромки воды, у причала, ему померещился паромщик, кутающийся в плащ у своих весел. Кажется, тьма под капюшоном паромщика повернулась, следя за проходящим мимо тюремным судном.
Он вздрогнул и отвел взгляд.
«Несомый волнами» дрейфовал вверх по реке, словно призрак во мраке.
К тому времени как они добрались до Луговин с их ухоженными мангровыми зарослями и декоративным фасадом причала, по корпусу несколько раз что-то проскрежетало, и Рингил начал беспокоиться по поводу осадки. Одно или два поколения назад знатные семьи, чьи особняки были разбросаны по Луговинам, владели складами вдоль реки, и для торговых судов Лиги было обычным делом заходить так далеко, чтобы погрузить или разгрузить товар. Но обычай пошел на убыль – в недавно расширенной гавани шли нарасхват более дешевые участки под склады, шкиперы предпочитали без лишней необходимости не водить суда по извилистому руслу и начали взимать за это дополнительную плату. Так или иначе, старые участки на другом берегу теперь можно было продать с огромной прибылью, поскольку не было отбоя от нуворишей, жаждавших обзавестись символически важным жилищем в верховьях Трела. Один за другим выросли на складской стороне большие каменные особняки – хоть и не такие внушительные, как оригиналы на противоположном берегу, которым они подражали, – и речное движение уменьшилось. Накапливался ил и русло больше не очищали, в чем выпало несчастье убедиться каменотесам с двумя перегруженными баржами еще в молодые годы Рингила.
Позже конечно, с войной, бо́льшая часть этого нового богатства снова рухнула: землю отобрали в ходе реконструкции, целью которой было возведение храмов и благодарственных святилищ, декоративных садов и дорогих мемориалов благородным кланам, чьи сыновья составляли – если бы все вдруг узнали правду – менее десяти процентов погибших. Это происходило примерно в то время, когда Гил уехал из города, так что он не знал, углубляли ли дно с тех пор. «Несомый волнами» был рейдером, а не торговым судном, и, даже полностью нагруженный, имел бы довольно незначительную осадку, а теперь на нем не было груза, если не считать кожу да кости, в которые превратилась истощенная, понесшая потери команда – ну ладно, плюс еще куцый штурмовой отряд из двух дюжин имперцев с комплектом из наемника-перебежчика и педика-дегенерата в качестве офицеров, – в общем, корабль шел налегке. Но стоило помнить о толстой корке ракушек, и, какой бы зазор ни оставался между корпусом и дном, мерроигай, которые их тащили, наверняка становилось тесновато…
Он заметил участок набережной, который искал. Положив руки на ограждение правого борта, высунулся наружу в поисках признаков жизни. «Несомый волнами» ответил, как будто повинуясь рулю, который с него сняли четыре года назад. Тюремный блокшив накренился и повернул, рванулся вперед и врезался в берег между двумя тщательно ухоженными мангровыми рощицами с их корнями, похожими то ли на ходули, то ли на пальцы. Раздавил носом миниатюрный причал и застрял намертво. Рингил едва удержался на ногах, хоть и вцепился в фальшборт, зная, к чему все идет. Внизу, на главной палубе, раздались проклятия и грохот падающих тел.