Пора перестать сомневаться в древних духах, слугах твоего отца, призванных из пустоты, и просто сесть в седло».
Она оглянулась на мужчин, стоявших за спиной.
– За мной, – сказала она и повела их через узкий дверной проем в пространство за дверью.
Внутри было тепло и в воздухе разливалось перламутровое серое свечение. Купол изгибался над их головами, и по нему бегали цветные пятна – слабые повторяющиеся отголоски того вихря, который она видела снаружи: розовый и золотой, бледно-оранжевый, голубоватые оттенки серого. Изогнутая поверхность теперь казалась не столько твердой крышей, сколько низким и ограниченным участком рассветного неба. Когда вошел последний человек, края дверного проема вспыхнули ослепительным белым огнем, пламя заполнило проход и распространилось дальше. Когда он снова исчез, стена оказалась целой и такой гладкой, что невозможно было сказать в точности, где когда-то располагалась дверь.
В отдалении послышался булькающий звук, эхом отразившийся от смыкающихся стен.
Они все его услышали. Арчет обменялась настороженными взглядами с Шентом и Чаном, вслед за раненым гвардейцем посмотрела туда, где над ними в куполе зияло отверстие «кишки». Булькающий звук, набирая силу, превратился в глухой рев, доносящийся из этой дыры. Мужчины вокруг нее смотрели вверх, объединенные зарождающимся ужасом. Она услышала отрывистое ругательство по-тетаннски. Тошнотворное осознание пришло резко, как пинок в живот.
В центре контейнера вспыхнул и погас огненный дух.
Отверстие над их головами как будто взорвалось. Жидкость ворвалась в камеру, как водопад в разгар наводнения, обрушилась с жестокой силой на их головы, многих сбила с ног.
Арчет каким-то образом устояла. Она ринулась сквозь жидкость – это была не вода, а какая-то более густая и вязкая субстанция, – уже достигающую колен, туда, где барахтался Канан Шент, пытаясь снова встать. Она схватила его за руку и потащила к стене контейнера, подальше от быстрого потока, который продолжал литься сверху. Она помогла ему встать, прислонившись к изгибу стены. Не стихающий грохот наводнения отдавался в ее ушах, гвардеец что-то кричал, но она не могла разобрать слов в этом реве. Вокруг нее раздавались крики и люди отчаянно пытались удержаться на плаву.
– Ублюдок! – закричала она, обратив лицо к куполообразному потолку. – Что ты творишь?
– Я защищаю тебя в меру своих возможностей. – Голос Кормчего ласкал ее ухо, такой интимный, как будто он говорил, стоя прямо у нее за спиной, и такой тихий, как будто их окружала музейная тишина, а не грохочущий хаос затапливаемой камеры. – Именно так, как приказал Стратег. Не беспокойся.
Ноги Арчет оторвались от пола – вязкая жидкость поднимала ее, как поплавок. Контейнер наполнился до половины своей высоты за меньшее время, чем требовалось, чтобы оседлать и успокоить взволнованную лошадь. Сквозь мощные волны и тяжелый плеск жидкости у лица она увидела, как уровень продолжает подниматься, унося их всех к куполообразной крыше наверху.
– Мы это строили не для людей, – прибавил Кормчий, как бы спохватившись. – Мы строили, чтобы выиграть войну.
– Да пошел ты на х…
И рот Арчет наполнился жидкостью, которую она была вынуждена яростно сплюнуть. На вкус субстанция была слегка металлической, почти как кровь, но холодной. Она почувствовала, что проглотила немного, и закашлялась, пытаясь выхаркать эту дрянь. А потом пришлось позабыть обо всем, кроме попыток держать голову выше поднимающегося уровня. Мужчины вокруг нее перестали кричать и мрачно сосредоточились на том, чтобы удержаться на плаву, но битва была безнадежная. Изгиб купола вынуждал их сбиваться в кучу, путаться в конечностях друг друга, а хлещущий из отверстия наверху поток превращал оставшееся пространство скорее в бурлящую жидкость, а не воздух. Она услышала одинокий пронзительный крик, перекрывший общий рев, и, не переставая барахтаться, успела оглянуться и увидеть Илмара Каптала, который вопил, разинув рот, – видимо, в последние мгновения из глубин его памяти вынырнуло воспоминание о предыдущей смерти. Он хлебнул воды, крики превратились в рвотные позывы, глаза вытаращились от ужаса – и он ушел вниз среди плотного ковра из качающихся на волнах голов. Больше не всплыл.