Судя по состоянию каменной кладки, помещение недавно отреставрировали. Гил фыркнул, вытер капающую с носа воду.
– Гребаный позер. Такой же, каким всегда был, Слаб. Прежнее Братство кем-то вроде тебя и задницу бы не подтерло, а теперь ты притворяешься наследником всего этого?
Ракан моргнул, глядя на него в свете факелов.
– Что?
Клитрен, стоявший с другой стороны, выглядел озадаченным. Гил вздохнул.
– Неважно. Пойдем наверх.
Пока они поднимались по правой лестнице, никаких признаков жизни не было видно. Он потянулся к двендскому присутствию, обнаружил, что оно все еще ощутимо, но теперь кажется каким-то взбаламученным, растерянно мерцающим, что на его памяти случилось лишь однажды.
– Вот именно, – тихо пропел он в темноте. – Я у вас за спиной.
Они прошли по освещенному факелами коридору с двумя рядами тяжелых запертых дверей, за которыми, насколько он мог судить, не было ничего живого. Воздух был спертый и затхлый, и теперь, когда Рингил вышел из-под дождя, он почувствовал запах собственной промокшей одежды. Он сморщил нос.
«Забавно, я бы уже ожидал какого-то сопротивления. Это совсем не похоже на Слаба».
– Смотри в оба, – пробормотал он Клитрену.
Коридор переходил в нечто вроде широкого приподнятого атриума с каменным полом с узором в виде сот. Дождь падал сквозь открытое пространство наверху, пропитывая камень и просачиваясь до первого этажа. Внизу раздавался глухой, почти музыкальный плеск. Под карнизом, окаймляющим центральную часть и дающим укрытие от дождя, стены были изукрашены барельефами с теми же узорами, какие он видел в вестибюле внизу. Свет факелов струился из углов.
– Дегенерат и клятвопреступник! Стой, где стоишь!
«О, начинается…»
Но это был не Слаб Финдрич. Голос звучал слишком молодо и помпезно, слишком много в нем было отрывистого возбуждения, и ничего от апломба Финдрича с его мертвыми глазами.
Впрочем, голос был смутно знакомым…
– Ты уже один раз удрал и спрятался от меня, изгой. Уклонился от назначенной встречи на поле у холма Бриллин и прислал вместо себя нищего пьяницу. Теперь снова подожмешь хвост?
«Ах да».
Как будто теплая волна прошла через нижнюю половину его тела, как будто какая-то неясная похоть скрутила внутренности. Он сделал успокаивающий жест людям за своей спиной и опустил Друга Воронов, пока острие не коснулось пола с узором в виде сот.
– Привет, Каад, – сказал он в темноту. – Какой приятный сюрприз.
Из углов атриума выходили бойцы в униформе егерского полка, по меньшей мере треть держала у бедра взведенные арбалеты, а у остальных были наготове мечи или топоры. Рингил прикинул, что их человек пятнадцать – сказать наверняка было трудно из-за неровного света. Неплохое соотношение, раз уж засада лишилась элемента внезапности. Из их числа выделялись две стройные прямые фигуры: один мужчина был постарше, но шагал все еще бодро, а другой – повыше, мускулистее и с мечом в поднятой правой руке. Блестящую серебряную кольчугу до середины бедра он натянул, похоже, в спешке. Искон Каад, Верховный распорядитель… чего-то там. Гил позабыл, как в точности звучало наименование его синекуры. Так или иначе, этот юноша был прытким посланником честолюбивой семьи Каад, пылким мстителем за оскорбление ее неоперившейся чести. Он обучался владению мечом в тренировочном зале и был в этом деле довольно ловок, что, вероятно, подтвердил бы несчастный, вдрызг пьяный призрак одного ветерана по имени Дарби, если бы только его можно было призвать оттуда, куда унеслась его растерянная душа.