Последнее слово вырвалось резко, когда он поднялся на ноги, полный решимости. Он зашагал туда, где Клитрен ждал вместе с имперцами, подальше от дождя.
– Ты явился на Хиронские острова в поисках меча, как и я? – спросил он наемника с опасным спокойствием. – Должен был раскопать его и привезти сюда, верно?
Клитрен ответил непонимающим взглядом.
– Какого меча?
– Ладно, не бери в голову. Слушай, давай покончим с этим инструктажем и просто…
– Лжец! – Вопль был такой высокий и мучительный, что его почти можно было принять за крик орла. Оба мужчины оглянулись туда, где Мурмин Каад метался в своем промокшем от дождя и окровавленном плаще, крутился и вертелся на полу, пытаясь вперить в Гила гневный взгляд, и в результате его лицо, искаженное яростью и горем, оказалось почти перевернутым. – Мразь! Лживый пидор!
– Ему бы поосторожнее, а то жгуты снимутся, – заметил Клитрен.
– Ага, возможно. – Рингил поднял руку и жестом приказал имперцам собраться вокруг. – Ладно, слушайте внимательно. Дальнейшее…
– Лжец, ебаный лжец! – Теперь Каад рыдал, выплакивая свою ярость и утрату. – Ты поклялся. Лжец! Лжец!
– Дальнейшее…
– Ебаная голубая кровь, лживая мразь!
Среди имперцев раздались заинтересованные шепотки, кто-то повернулся, чтобы посмотреть, кто-то пробормотал что-то невнятное. Крики продолжились – очевидно, Каад обнаружил внутренние запасы сил. Гил закрыл глаза. Открыл и поискал взглядом Нойала Ракана.
– Капитан.
– Мой господин. – По тону гвардейца по-прежнему читалась скрытая напряженность.
– …гори на хуй в аду, забери Хойран твою душу, ублюдок, ты…
– Не будете ли вы так любезны перерезать глотки этим двоим, а то я собственных мыслей не слышу.
Напряжение исчезло из голоса Ракана.
– Да, мой господин. Немедленно. Э-э… обоим?
– …поклялся, блядь, ты поклялся, лживый ебаный аристократишка…
Рингил устало кивнул.
– Обоим. А, да… сначала юношу. Убедись, что его отец все увидит.
Капитан Трона Вековечного выхватил нож и поспешил выполнить задание. Рингил заметил среди имперцев мрачные взгляды, одобрительные кивки. Судя по всему, он только что вложил еще один кирпич в стену своей репутации бессердечного мечника-колдуна из преисподней.
«Ну и ладно».
Его лицо дернулось в безумном порыве – но он сам не понимал, жаждет ли расхохотаться или заплакать.
Он подавил эти эмоции. Сделал свое лицо подобным камню.
Но когда Ракан опустился на колени рядом с Исконом Каадом и перерезал ему горло, когда крик Каада-старшего резко оборвался, сменившись высоким напряженным стоном, – он не сумел полностью отделаться от назойливой мысли о том, смог бы Гингрен когда-нибудь проявить такую же ярость, такую же любовь к нему. Чего бы стоило ее заработать – какова была бы цена.
И смог бы кто-то из двоих – отец или сын – заплатить достаточно.
«Мать твою, Гил, – возьми себя в руки. Мы тут как бы заняты».
Ракан склонился над Мурмином Каадом. Рингилу показалось, что советник блаженно улыбнулся, когда опустился нож.
Глава пятьдесят первая
– Война? – Карден Хан, имперский легат в Маджакской степи, откусил от груши и принялся жевать с гораздо менее благопристойным видом, чем можно было ожидать от человека его ранга. Он говорил с набитым ртом. – Насколько я слышал, все идет хорошо. Хинерион взят штурмом, есть завоевания во внутренней части Джерджиса, и так далее. Но, разумеется, этой новости уже несколько месяцев. Мы тут не держим руку на пульсе.
В последнем замечании она уловила нотку горечи. Ишлин-ичан был всего лишь захолустным поселением, слишком далеким от Империи, чтобы иметь какое-либо реальное политическое значение или предоставить много возможностей для продвижения. Карьерные дипломаты избегали его, как могли; если это не удавалось, они стремились отсюда побыстрее удрать. Какой-нибудь молодой человек всегда мог, проведя какое-то время в степи, вернуться домой и обменять пост на что-то более весомое, поближе к центру событий. Но Кардена Хана нельзя было назвать юношей даже с большой натяжкой. Лицо мужчины, напротив которого сидела Арчет, было помятым и усталым, изборожденный глубокими морщинами лоб переходил в редеющую шевелюру, а борода почти совсем поседела.
Значит, вариантов всего два. Либо он посредственный дипломат, либо отправлен сюда в изгнание. А она в последние годы уделяла придворным делам слишком мало внимания, чтобы знать наверняка.
Поэтому Арчет тщательно подбирала слова.