Ничего.
Он перевел дух и попытался избавиться от ощущения, что челюсти некоего капкана были готовы вот-вот сомкнуться на его голове. Если Финдрич и впрямь послал Каада с сыном, чтобы те его задержали, то лишь ради того, чтобы выиграть время и подготовить другой, куда более неприятный сюрприз. Вопрос только в том, какой именно и где.
– Ты можешь кое-что попробовать, – неожиданно предложил Анашарал. – План поиска Иллракского Подменыша был составлен Стратегом Ингарнанашаралом и внедрен в меня без всяких подробностей или деталей. Я в буквальном смысле был не в силах узнать больше. Но глифы, которые ты наложил, сломали некоторые ограничения, определяющие мое существование. К примеру, теперь я знаю, что когда-то был Ингарнанашаралом и что часть этой самости может все еще существовать отдельно от меня, высоко над изгибом Земли. Если ты… принудишь меня снова, прикажешь дотянуться до того, что осталось от Стратега, я, возможно, сумею преодолеть барьер между нами и отыскать для тебя ответы в полной памяти Ингарнанашарала.
– Ладно. – Рингил мысленно перебрал глифы. – Сделай это. Я, э-э, тебя принуждаю.
Это было странно – применять икинри’ска на расстоянии. Но все же он почувствовал – как и в тот раз, когда собирал элементалей шторма под свое командование у берегов Хиронских островов, – как на краю восприятия трепещет сила. А потом ощутил, как она достигает цели.
Анашарал завопил.
Вопль был долгий, скрежещущий, нечеловеческий – он обрушился на Рингила, словно нечто клыкастое и когтистое, и звук леденил кровь, поднимаясь из какой-то немыслимой глубины, нарастая, делаясь все выше, терзая уши…
И затем он неожиданно оборвался.
Рингил ощутил внезапное отсутствие вопля так же отчетливо, как и сам вопль. Тишина, словно шерсть, набилась ему в уши.
– Анашарал?
Ничего. Какое бы сражение ни велось сейчас между глифами принуждения икинри’ска и древними кириатскими чарами, которые управляли тем, что могли и чего не могли делать Кормчие, для его разрешения требовалось время. Анашарал вышел из игры.
Рингил изумился тому, до какой степени обнаженным почувствовал себя от того, что произошло.
– Что-то не так, мой господин? – раздался рядом голос Ракана.
Они вместе вглядывались в пустой, озаренный светом ламп поперечный коридор. Рингил покачал головой, стараясь вытряхнуть из ушей хоть немного шерстяной тишины. Он похлопал капитана по плечу, надеясь, что в этом жесте ощущается некое подобие мужественного товарищества. Повысил голос, чтобы услышали все, и бодро солгал:
– Ничего такого, что мы не могли бы исправить холодной острой сталью.
«В этом месте действуют силы, – сказал он им тогда в атриуме, – которые вы, скорее всего, назовете демоническими. И нам, вероятно, придется столкнуться с ними и сразиться, прежде чем мы сможем вернуть наших людей. Я прошу прощения за это. Я надеялся, что этих существ здесь не окажется, а если и окажется, то мы сможем застать их врасплох. Теперь это невозможно. Они предупреждены».
Собравшиеся полукругом имперцы забормотали, и кое-что из услышанного свидетельствовало о сильном недовольстве. Рингил не мог их винить. Он дождался, пока все утихнут.
«Но я хочу, чтобы вы помнили одну вещь, пока мы будем продвигаться вперед. Два года назад я победил этих же существ при поддержке лишь горстки людей. Эти люди были имперскими солдатами, как и вы. – Он указал на Ракана. – А этот человек – брат их командира. Кровь имперских воинов, та же кровь, что течет в ваших жилах, кровь, которая положила мир к ногам Ихельтета».
Негромкие одобрительные возгласы сменились полной тишиной.
«С этими несколькими воинами за моей спиной два года назад я открыл очень простую истину о предполагаемых демонах, с которыми нам придется столкнуться. Они погибают, как люди. Они могут появляться из теней, они могут сиять, как синие огни преисподней, они могут быть быстры как молнии и не похожи на нас, но в конце концов ничто из этого не спасет их от хорошей имперской стали. Они истекают кровью, как люди, им больно, как людям, они умирают, как люди.
И если в какой-то момент они встанут между нами и теми, кого мы пришли спасать, – мы прикончим их и зарубим совсем как людей».
Вслед за его словами они взревели, выражая согласие. Это было то же самое низкое уродливое рычание, которое он услышал от имперцев возле сторожевой башни на мысе Дако, в Орнли.
«Снова вливаешься в эту хрень, Гил, – сказал он себе, когда они покинули крытую галерею вокруг атриума и углубились в лабиринт коридоров. – Прям как в Виселичном Проломе».