«И новую войну с набегами, а до конца лета еще целый месяц».
Напряженность между скаранаками и ишами никогда не спадала, но ожесточенных сражений два клана не вели уже более десяти лет. Может, случались пьяные драки в тавернах Ишлин-ичана, где доходило до поножовщины. И пара безрезультатных стычек из-за выпаса скота возле излучины под названием Лук Ленты три года назад – но обе стороны поспешно свалили все на отступников, похоронили мертвых, выплатили семьям кровный долг, поцеловались и помирились. В такие дела попросту больше не стоило ввязываться – слишком многим теперь оба клана рисковали одинаково.
«Ага… расскажи об этом капитану с курдюком».
Неважно. Он не мог перебить стражу на воротах Ишлин-ичана из-за ерунды вроде дурного настроения и беспардонного племенного идиотизма. Те дни давно прошли.
Капитан стражи, похоже, пришел к такому же выводу. Или, возможно, увидел что-то в глазах Марнака. Он шмыгнул носом и сплюнул, из вежливости прицелившись подальше от копыт скаранакской лошади.
– Нет проблем, седобородый, главное своих сюда не таскайте. Заплатите пошлину и входите. Вас девять – это будет девяносто.
– Десять звезд за человека? А не многовато ли?
Ишлинак пожал плечами.
– Если есть имперская монета, я могу впустить вас за… дай подумать… восемь элементалей.
– Все равно много. – Марнак многозначительно оглядел четырех копейщиков, одного за другим. Пошлина за въезд, в принципе, предназначалась для городской казны, но звонкая имперская монета не могла оказаться нигде, кроме карманов этих людей. – Сойдемся на шести. По денежке каждому из твоих парней и две тебе. Справедливей не бывает, верно?
Он похлопал по кошельку, который носил под курткой, и тот весело звякнул. Не тот звук, который можно с легкостью извлечь из грубых бронзовых восьмиугольников с оттиском звезды, что считались монетами у маджаков. Капитан стражи сделал вид, что обдумывает предложение, но Марнак заметил, как дернулась его рука, и понял по лицу ишлинака, что тот тянется вовсе не к мечу на поясе.
Путь открыт.
– Ах да, – спросил он, когда стража их пропустила. – А что случилось с Ларгом? Обычно это его смена.
Капитан пожал плечами.
– Лихорадка с кашлем. Он и еще полсотни бедолаг. Даже имперцы в этом году болеют. Это, и еще комета – нехорошие знаки.
Люди Марнака сделали охранительные жесты, как и копейщики на воротах. Он и сам изобразил такой же, скорее для солидарности и внешнего вида, чем чего-то еще. Полтар, конечно, много пел и плясал по поводу кометы – бормотал что-то загадочное о грехах членов совета, о сердитых Небожителях, о грандиозной надвигающейся угрозе. Обычная хрень. Марнак не придавал большого значения предзнаменованиям: он слишком много путешествовал и слишком много видел за эти годы. Но когда проснулось небо, проснулся и шаман, и это само по себе стоило бессонной ночи или двух – как только Полтар Волчий Глаз входил в раж, никто не мог предсказать, куда заведет его пляска и насколько она выйдет из-под контроля. И не было похоже, что он сделался более уравновешенным за последние два года, с той поры, как его судьба благоприятным образом переменилась. Эти дыры, которые он любил проделывать в собственной шкуре, и этот взгляд… Шаман не хотел, чтобы кто-то покидал территорию скаранаков после падения кометы, не говоря уже о том, чтобы поехать в Ишлин-ичан, – Марнаку пришлось столкнуться лицом к лицу с паршивым старым ублюдком, чтобы отправиться в это путешествие, и теперь он задавался вопросом, стоило ли оно того.
«Хватит мрачной хрени, кочевник. Ты же не за этим приехал в город? Сможешь от души поныть, предаваясь безнадежным думам, когда вернешься в свою юрту».
Он подавил дурные предчувствия и постарался вызвать в себе приличную степень предвкушения, когда они рысцой въехали на невысокий холм, на котором стоял город. Спутники Марнака чувствовали себя отлично: обменивались грубыми шутками, смеялись, весело окликали прохожих и женщин в окнах верхних этажей. Ничего удивительного, для них эта поездка была важным делом – ни один из этих парней за всю свою жизнь не покидал степь. Но Марнак видел шпили и купола имперской столицы, зубчатые башни ее северных соперников в Лиге. Он жил, трахался и пьянствовал в тех местах бо́льшую часть своей юности, а потом еще немного. Ишлин-ичан не шел ни в какое сравнение со всем этим. О, конечно, тут было не так уж плохо, но случалось, что такие визиты казались ему презренным удовольствием, как прогулка верхом на угрюмом вьючном муле, когда ты привык к боевым жеребцам. В последнее время даже шлюхи не помогали.