«Ты просто стареешь. Сам понимаешь, пятидесятое лето надрало тебе задницу».
Несколько лет назад все было гораздо проще. Он вернулся из Ихельтета богатым и с запасом историй о войне, которого хватило бы, чтобы попасть в Небесный Дом дюжину раз. Он купил долю в скаранакских стадах, нанял младших, неустроенных сыновей из хороших семейств, чтобы помогали заботиться о вложениях. Женился на проницательной пышнотелой вдовушке, усыновил ее детей и зачал еще двоих собственных. С течением времени, по мере убывания изначального огня, Марнак обнаружил, что его время от времени тянет в Ишлин-ичан, чтобы испробовать странное, но Садра была женщиной проницательной во многих отношениях и не очень-то дулась или злилась. Он каждый раз пережидал ее холодность с терпением и невозмутимостью человека, за годы профессии привыкшего пережидать гораздо худшие вещи; пока суть да дело, баловал ее подарками, извинениями и выражениями неизменной привязанности, пока она не сдавалась.
В конце концов между ними установилась негласная договоренность: он будет заниматься тем, чем нравится, в других постелях, только подальше от лагеря, чтобы не ставить ее в неудобное положение, и не слишком уж часто. Следовать правилам было достаточно легко – да и все равно Садра в хорошем настроении могла заткнуть за пояс почти любую шлюху. Изо дня в день Марнак ощущал себя счастливее, чем мог бы когда-то предположить, думая о собственной поре заката – ну, перво-наперво, он до нее дожил, – и если бы Драконья Погибель не впал в безумие берсеркера и не сбежал, наверное, даже смутные дурные предчувствия не волновали бы его и вполовину так сильно. Ему казалось, что, если бы Эгар был все еще рядом и громко ворчал о жизни в степи, было бы намного легче подавить собственную ностальгию и жить дальше.
«Яйца Уранна, Эг, куда ты подевался? Что за хрень приключилась с тобой на самом деле?»
Конечно, у них была история Эршала и доказательства, которые как будто ее подтверждали. В ту ночь он въехал в лагерь на хромающей лошади, изможденный и измученный, с испуганными глазами и бормоча небылицы о южных наемниках – друзьях Драконьей Погибели, о демонах в траве. Показал им тонкие кровоточащие раны от ударов плетью на конечностях и в нижней части боков своей лошади. Сцена резни, к которой он привел их на следующее утро, выглядела совершенно нереальной, и шаман, конечно, извлек из нее максимум пользы.
«Так я всегда и думал. Драконья Погибель продал себя южному богу-демону. Он разгневал Небожителей своими порочными иноземными привычками. Как иначе объяснить такое зверство, учиненное с плотью и кровью скаранаков…»
И так далее.
Если призадуматься, ничего из этого не имело большого смысла. Но к таким вещам привыкали, если дело касалось шаманства. И, в конце концов, что бы ни случилось предыдущей ночью, Драконья Погибель не мог рассказать свою версию этой истории. Они не нашли ни его тела, ни следов – по крайней мере, таких, какие могли бы обнаружить разведчики, – но все снаряжение бывшего вождя исчезло. Копье-посох, седельная сумка, ножи – все пропало без следа, как и владелец, и с каждым часом это все сильней приобретало опасное сходство с колдовством и признанием вины. Единственным доказательством того, что Эгар там вообще побывал, оказался его ихельтетский боевой конь, лежащий мертвым на боку, утыканный стрелами Эршала… «Он поднялся на дыбы и набросился на меня, его глаза пылали, и демоны наделили его даром речи, так что он стал проклинать меня на южном языке, и сердце мое заледенело от этих чужестранных звуков, – сказал им выживший. – Что еще мне оставалось делать, как не прикончить его?»
И Полтар с торжественным видом кивал, стоя рядом.
Марнак поморщился при этом воспоминании. Он никогда не возражал против быстрого возвышения Эршала до статуса вождя в последующие недели, потому что это имело смысл. Клан нуждался в преемственности: схватка за власть между главными скотовладельцами была недопустимой вещью после всей этой жути. Шаман поддержал Эршала, а значит, боги тоже. Гант, еще один выживший брат Драконьей Погибели, выразил согласие кивком. Да и Эршал, по правде говоря, был неплохим кандидатом на эту должность. Молодой, но проницательный и с инстинктивным пониманием политических потребностей, которые Драконья Погибель никогда не осознавал или не утруждался их учитывать. Новый вождь уважительно выслушивал скотовладельцев и прочих клановых седобородых мужчин, а симпатии тех, кто моложе, завоевал благодаря тому, что был отличным стрелком и наездником. Уже через несколько месяцев все с некоторым облегчением твердили, что его следовало избрать вождем с самого начала…