Это шипастая железная корона, и он ее уже видел.
Его собственный призрак носил ее, сидя напротив него у костра Хьила, в Серых Краях, ухмыляясь, как череп.
Латкин достигает края каменного круга, неловко перекладывает корону в ту же руку, которой держит меч, и быстро рисует серию символов в воздухе, прежде чем переступить через пролегающий там невидимый порог. Меч приходит в неистовство. Жало хлещет в воздухе, как обезумевшая змея. Гил видит, как призыватель бури гримасничает и крепче сжимает клинок рукой в перчатке.
– Может, чуть-чуть поможешь? – рявкает он на Рисгиллен. – Возьми хотя бы это.
Она подходит к нему, берет корону обеими руками и несет ее Рингилу. Надевает ему на голову, по-залихватски сдвинув набекрень. Холодное косое прикосновение железной ленты к лбу. Рисгиллен отступает назад и оглядывает его.
– Тебе идет, – мрачно говорит она.
Латкин вновь берется за меч Иллрака, на этот раз двумя руками. На миг с благоговением поднимает, словно предлагая клинок небесам, а затем вонзает лезвие на фут в землю внутри каменного круга, в паре ярдов от того места, где привязан Рингил. Холодный жалобный крик пронзает воздух – словно заблудившаяся одинокая чайка над бескрайним свинцовым океаном. Невозможно сказать, откуда он исходит, кажется, что его несет ветром со всех уголков неба сразу. Меч дрожит в земле.
– Вот и все, – говорит призыватель бури. – Он здесь, без сомнения.
Рисгиллен нетерпеливо жестикулирует.
– Тогда чего же мы ждем?
Латкин пожимает плечами. Он снова с любовной осторожностью вырывает меч из земли и несет его Рингилу. Жало извивается, заостренный конец царапает и тычется в пустоту. Рингил сжимает кулаки. Рисгиллен видит это и улыбается. Она кивает на веревки, связывающие его грудь, и одна из них высвобождается из-под его руки, обвивается вокруг левого плеча и быстро спускается вниз, мимо локтя, обхватывая его обнаженное предплечье и запястье, обрастая лозами-потомками, каждая из которых выискивает палец и оттягивает костяшки одну за другой, выпрямляет всю ладонь и держит ее наготове, чтобы принять меч.
«Фирфирдар, если ты когда-нибудь была на моей гребаной стороне, сейчас бы самое время появиться и продемонстрировать этот факт».
– Темный двор не будет вмешиваться, – рассеянно говорит Латкин, как будто Гил произнес это вслух. – Им не позволено иметь столько власти. Никому не позволено с той поры, как мир был переписан, – даже тем, кто первыми написали текст. И твое владычество над икинри’ска тебе здесь не поможет. Талонрич держит эту силу под контролем.
Он дергает подбородком, указывая на беспокойную бурю на вершине холма, на тьму, которую сдерживают там.
– Здесь присутствует бо́льшая часть клана. Их объединенная воля противостоит твоей. Я не мой кузен Атальмайр – я не рискую понапрасну.
Рингил обнажает зубы.
– Ах да, твой кузен Атальмайр умер, визжа как свинья. Я разрубил его на части. Просто чтобы ты знал.
На бледном, как кость, лице Латкина подергивается мускул. Что-то темное и извращенное внутри Гила радуется от этого зрелища, как будто ему удалось вонзить острие кинжала в плоть призывателя бури.
Вред причинен.
«На что еще, кроме смертоубийства с применением остро заточенной стали, ты действительно годишься, Рингил Эскиат?»
«И в самом деле, на что еще?»
– Ну, ты-то не умрешь, – бесцветным голосом сообщает призыватель бури. – Во всяком случае, не в том смысле, в каком вы понимаете это слово. Но до конца жизни будешь в ловушке собственной плоти, глядя на мир глазами Кормориона Илусилина Мэйна. Я попрошу его, в качестве личного одолжения, разыскать твою семью и друзей, когда он возьмет мир штурмом, и обойтись с ними чрезвычайно особенным образом, чтобы ты мог наблюдать. Я полагаю, ты уже кое-что видел из методов, которыми мы наказываем непокорных.
Он поворачивается к Рисгиллен.
– Хочешь что-нибудь сказать?
– Просто сделай это.
Меч вкладывают в его раскрытую ладонь. Жало обвивается вокруг нее, крепко стягивает. Обхватывает обнаженное предплечье от начала до конца, и его прикосновение оказывается интимно теплым и странно скользким. Приподнимается и вонзается в плоть где-то выше запястья, проникает между сухожилием и мышцами. Рингил чувствует, как оно закапывается все глубже, обрастает колючками. Но боли на удивление мало. Он видит, как Рисгиллен улыбается и на прощание вздергивает подбородок.