Ему удалось скорчить гримасу.
– Я так… не думаю.
Она нерешительно положила руку ему на шею.
– Послушай меня, Селак Чан. Ты отправишься домой, где состоятся похороны с почестями, а семья, если она у тебя есть, получит пенсию. Даю слово. Что бы ни случилось, я об этом позабочусь.
– Вы… добры, моя госпожа. Но я… должен попросить… о еще одной услуге.
– Назови ее.
И поняла, проклиная собственную глупость, что он имел в виду.
«Ты можешь быть еще тупее, Арчиди?»
Она немного приподнялась и вытащила Хохотушку из ножен на пояснице. Какая-то крошечная часть сознания полукровки отметила, что, спеша добраться до павшего гвардейца, она позабыла обо всем и разложила ножи по местам не вытерев – и подаренная Стратегом портупея съела кровь. Арчет откашлялась, вновь положила свободную руку на шею Чана. Он увидел нож – возможно, уловил какой-нибудь красноватый закатный отблеск, который клинок отбросил ему в глаза. Он кивнул ей. Попытался улыбнуться дрожащими губами.
– Да, – прохрипел Чан. – Это.
– Подумай о доме, – сказала ему Арчет. – И ты будешь там.
Он крепко зажмурился. Она увидела, как на веках и ресницах скопились слезы. Приподнялась над ним, чуть-чуть сдвинула руку над его шеей, приложила острие Хохотушки к нужному месту.
Резанула вниз сильно и быстро сквозь шею и хребет – за доли секунды.
Отправила Селака Чана домой.
Остальной лагерь выглядел так, словно через него прошла буря – юрты сорваны с креплений, смяты и провисли там, где рядом с ними сражались, или полностью растоптаны упырями. Между ними на земле чернели следы огня. Пламя, которое она видела, стоя возле лошадей, было именно тем, чем казалось – зарождающийся бивачный костер в какой-то момент боя разбросали, и от него трава занялась в дюжине разных мест, а также вспыхнула одна наполовину рухнувшая юрта. Быстрые действия скаранаков позволили погасить огонь, но в воздухе все равно повис запах гари, словно призрак дыма. На ближайшей упавшей юрте от поднявшегося вечернего ветерка настойчиво хлопал свободный лоскут ткани, словно пойманная птица, пытающаяся вырваться на свободу.
И повсюду лежали трупы.
Когда Марнак нашел Арчет, она стояла посреди беспорядка и вытирала клинок, которым убила Чана. Она рассеянно кивнула маджаку, и некоторое время они молча стояли рядом, глядя, как верхний край алого солнечного диска опускается за горизонт.
– Всё в порядке? – спросила она, когда светило скрылось из вида.
Железный Лоб издал сдавленный горловой звук.
Полукровка спрятала нож.
– Видимо, нет.
– Это… – Марнак жестом обвел окрестности, его голос от ярости звучал хрипло. – Гребаный шаман. За это я оторву ублюдку яйца и скормлю ему же.
– Думаешь, его работа?
Железный Лоб сплюнул.
– Чья же еще? Долгобеги не забирались так далеко на юг летом со времен моего отца. Нынче только колдовство могло пригнать их с севера. А кто еще знал, что нас следует поджидать тут?
Она пожала плечами:
– Ну, стоит заметить, мы тоже пытаемся его убить.
– Но он этого еще не знает!
– Может, знает. Он ведь колдун. – Она задумчиво окинула взглядом развалины лагеря, удивляясь внезапно обретенному глубокому спокойствию. Интересно, не это ли ощущение испытывал Рингил Эскиат, будучи самим собой? – Или, может быть, он просто хочет присвоить небесное железо и не благодарить тебя за то, что ты его привез. Истинный вопрос в том, есть ли у него способ узнать, что любимые монстры облажались, а мы все еще живы?
На это у Марнака не нашлось готового ответа. Маджак просто стоял, стиснув зубы от ярости, и сердито смотрел на разрушения вокруг.
Ночь сгущалась, укрывая трупы мягким мраком.
– Скольких ты потерял?
– Троих. – Сквозь зубы. – Все родственники. Четвертый останется калекой на всю жизнь, если не присоединится к остальным до утра. Долгобег его схватил и швырнул через весь гребаный лагерь. Сломал ему спину.
– И семеро моих.
Железный Лоб поднял крепко сжатый кулак и уставился на него, словно ища полезные ответы.
– За это возьмем плату кровью. Шаман и все, кто стоит рядом с ним, падут.
Момент указывать, что все так и было спланировано, показался неподходящим, и Арчет промолчала. Через пару секунд Марнак опустил кулак и искоса взглянул на нее в тускнеющем свете.
– Если мы еще живы, – хрипло сказал он, – это все благодаря тебе, черная женщина. Я видел, как ты сражалась.
– Мы все сражались.
– Не как ты. Только не так. Мои люди говорят, что ты носишь душу Ульны Волчьей Погибели, некоторые даже твердят, что ты и есть Ульна, возвращенная нам во плоти Небожительницы. – Он смущенно откашлялся. – Видишь ли, они слышали, что ты прибыла вместе с кометой.