– Ты будешь сажать цветы в Малфой-мэноре…розы. Алые розы. Их так любит мама. Хотя, нет, к Мерлину розы! Ты станешь сажать лилии. Белые! И носить легкие белые платья. У нас с тобой будет сын. Блондин. Красивый мальчик, похожий на меня. И когда-нибудь он влюбится в дочку Поттера, а я надеру ему задницу.
– Ничего подобного! Я и пальцем тронуть его тебе не позволю.
– Не позволишь. И мы будем ругаться с тобой из-за этого всю ночь, до самого рассвета…
– Ты станешь обзывать меня «Гринграсс»…
– А ты меня – Хорьком…
Они засмеялись.
– Всё так и будет, – прищурился Драко, но в голосе его слышалась тоска. – Если мы выживем. Если Поттер победит. Если Малфоев не казнят или не отправят в Азкабан.
– Драко!..
– Ты не должна была сюда возвращаться. Здесь нет будущего. Мне нечего тебе дать, София. У меня нет ни душевной чистоты Поттера, ни его силы духа, ни его чертовой храбрости и тем более нет даже сотой доли его благородства. Будь Поттер на моем месте, он никогда бы не позволил тебя пытать, отправлять в проклятые дома, похищать прямо у себя из-под носа. Он скорее бы сдох, чем лёг под Грейбэка. Он никогда бы не изменил тебе с сучкой Беллой. Он – не я, в этом всё дело. Поттер всегда выходил на пару метров вперёд. Останься с ним и в твоем будущем будут пресловутые белые лилии. Это хуже Круцио, представлять, как он протягивает к тебе руки, а ты готова сказать ему: «Да»!
– Я никогда не останусь с Поттером, – поспешила успокоить его София. – Ни мне, ни ему это ненужно. Он любит Джинни. А я… я, конечно, уважаю его, но я не хочу сажать с ним лилии. Я люблю тебя. Если завтра тебя ждёт Азкабан, значит, я буду ждать. Ждать столько, сколько потребуется. А может быть, мы пойдём туда вместе.
Представив такую перспективу, София содрогнулась и смолкла.
– Гринграсс?
–Что? – уныло откликнулась она.
– Я люблю тебя. Как умею. Прости меня, ладно? За всё. Я кругом неправ. Я хотел бы, чтобы всё с самого начала между нами было иначе. Но прошлого не изменить, а на будущее так мало надежды. И всё же я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, Гринграсс.
Он обнял её. С нежной горечью, страстно и в то же время почти по-братски.
Отвечать не имело смысла.
София и так уже всё ему сказала.
***
Паркинсон изо всех сил стараясь подлизаться к новому начальству. Краббэ и Гойл словно задались целью примкнуть к сомнительной славе Кэрроу. Милисент затаилась, стараясь не показываться в общей гостиной. Со всего их курса единственным, кто оставался более или менее вменяемым, был Блейз Забини, но общаться с ним у Софии не было желания.
Гуляя в окрестностях Хогвартса, серого и словно вымершего, девушка часто размышляла о том, что, если Волдеморт падёт, ей не простят роковой родственной связи и, в лучшем случае, отправят к магглам. При этой мысли что-то слабо трепыхалось в груди, но…зачем ей к магглам? Её ничто больше не держит в том, другом, мире. Она слишком пропиталась этим.
Если Волдеморт одержит победу, то всё, что его окружает, будет похожим на то, чем обернулся Хогвартс: серая мгла, холод, пустота и ненависть. Темный Лорд, словно исполинский дементор, высосет из мира всю радость.
– Не боитесь замерзнуть, мисс Гринграсс? – услышала она глубокий низкий голос профессора Снейпа. – В вашем положении не стоит сидеть на стылой земле.
Приняв протянутую ладонь, София позволила учителю помочь ей подняться.
– Не хотите прогуляться?
– Моё общество будет вас раздражать.
– Не в малейшей степени, – заверил её Снейп.
Какое-то время они просто шли рядом, ежась от холода и не глядя друга на друга.
– Тёмный Лорд убьёт вас, – с тоской проговорила София, устремляя взгляд на серое озеро.
– Убьёт, – согласился зельевар. – Вас это расстроит? О! Это прямо-таки бальзам на мою израненную душу; реки меда на моё больное самолюбие. Могу я полюбопытствовать, из чего произрастает ваше горячее соболезнование?
И не глядя на директора, София знала, как иронично приподнимаются его брови.
– Я считаю это несправедливым.
– Если вас это успокоит, мисс, я знал, на что иду. Я взрослый человек и вполне готов принять ответственность за свои поступки.
– И вам не страшно?
В чёрных глазах мелькнула очередная язвительная искорка. И погасла, так и не разгоревшись.
– Вы хотите исповеди? Её не будет. Все мои страхи я давно похоронил.
София не знала, что отразилось на её лице и почему почти окаменевшие черты зельевара вдруг смягчились.
– Забавно наблюдать сердечность у представительницы племени, славящегося своей бесчеловечностью.