От автора
Это подборка состоит из рассказов разных лет. Что-то публиковалось, а что-то просто хранилось в архиве. Но наступает момент, когда необходимо упорядочить все, что написано за огромный промежуток времени. Иначе, такое небрежение грозит утерей текстов, что уже дважды случалось в моей жизни. Да-да, дважды были полностью потеряны архивы, тогда еще бумажные.
Жизнь скоротечна, и не хочется, чтобы после моей смерти ни одна живая душа не узнала, что был вот такой писатель – Рене Маори. Если смогу, то такие сборники сделаю из всех материалов, которые у меня хранятся. Я давно уже не стремлюсь к славе, тот скандальный кусочек славы, который имею – меня вполне устраивает. Но я буду счастлив, если мои произведения заставят кого-то задуматься хотя бы и на пять минут.
Жанр, в котором я работаю, трудно поддается известным определениям. Мои рассказы относят и к мистике, и к фантастике, и даже, не к ночи будь сказано, к фэнтези. Если первое и второе я приму, то уж третье – совсем не о том. Любители фэнтези могут не читать, для них существует масса специальной литературы.
В этот первый сборник вошли рассказы, написанные за последние четырнадцать лет. В них и кусочки нашей с вами жизни, и мои личные переживания и рассуждения. Надеюсь, рассказы найдут своего читателя.
Темные зеркала
Грань, отделяющая Жизнь от Смерти, в лучшем случае обманчива и неопределенна.
Если пройти по одной крупной улице Москвы, да заглянуть во внутренний дворик, что находится прямо напротив лавки часовщика, можно увидеть высокий дом, выкрашенный когда-то в слабо зеленый цвет. Там в первом этаже, удивленными кошачьими глазами смотрят окна, напоминающие половинки круга. За этими окнами живет художник, живет и пишет свои картины. Попасть в его мастерскую можно только через внутренний двор, потому что парадным крыльцом мы воспользоваться не можем. Так уж получилось, иначе я повел бы вас совсем на другую улицу и сделал бы повествование более торжественным.
Стоит ли говорить, что большим признанием наш художник не пользовался, впрочем, как и многие представители его касты. Сейчас он арендовал непомерно дорогую для себя квартиру и, несмотря на солидный возраст, учился в Академии, проедая деньги с имения родителей.
Звали его Андрей Тимофеевич Варягин, и был он из тех самых мелкопоместных дворян, что проживают в самых глухих провинциях необъятной России. Мы застанем его в тот момент, когда он потчует чаем с ватрушками очередного гостя, писателя, некоего господина Яновского, и рассуждает о вещах, в которых имеет мало осведомленности. Но такова уж природа человека, мы любим кичиться просвещенностью, особенно в тех случаях, когда этой просвещенности не имеем. В то время особенно ценились разговоры о войнах. Но война с Наполеоном давно закончилась, а до Крымской было еще, ох, как далеко. Скажу с уверенностью, что герои моего рассказа до нее просто не дожили. Совсем чуть-чуть.
– А не скажите ли мне, милейший Николай Васильевич, не захочет ли Турция Крым отнять? – вопрошал Варягин, пощипывая скудную бородку. – Ведь они, поганцы, так и норовят наших земель откусить.
Тот, к кому он обращался, был худ и мал ростом. Лицо имел желтое, на котором выделялся лишь длинный нос, который при вопросе как-то странно наморщился, словно был отдельной частью и жил собственной жизнью, не обращая внимания на владельца.
– С чего бы это? – в свою очередь переспросил тот. – Разве разговоры такие идут?
– Идут – не идут, – уклончиво ответил Варягин, – А обезопаситься не мешало бы. А ну, как они свою армию двинут.
– Будет вам, любезнейший. Так и, бог знает, до каких глупостей договориться можно. Сейчас еще скажите, что Киев на Москву пойдет. Право, глупости.
– Вы уж скажете, – заулыбался Варягин. – Надо же, Киев на Москву. Спасибо, что не на Петербург. – И тут же перескочил на другое. – А я бы походом в Китай пошел. Ах, и страна, доложу я вам. А золота одного…
Он мечтательно возвел глаза к обшарпанному потолку и задумался.
– А я вот все больше человеком интересуюсь, – не слушая, собеседника продолжал Яновский. – Ведь что такое человек? Это – мир таинственный. И не знаешь, что ждать, а вот уже или враг тебе, или друг. И ведь не угадаешь. А смерть пришла, и все равно ей, колченогой, другом он кому был или нет. Страшно! А коли ты сам не распознал ближнего, так и не узнать никогда, кем же он был.
– Так есть ли в том смысл? – встрепенулся художник. – Ежели, все равно, не узнаешь, какой в этом прок?
– А мы, ну как помрем, Андрей Тимофеевич? Что про нас-то скажут? Может, скажут – пустые люди были, никчемные. А…