И неловко рассмеялся. Настя тоже улыбнулась, принимая его помощь, обернутую в шутливую форму. Они не были знакомы, но, конечно, видели друг друга. Мужчина этот, лет тридцати пяти или чуть больше, часто гулял со своими сыновьями во дворе. Обычный такой, ничем не примечательный… но не позволивший девушке одной добираться до дома.
Его звали Николаем — по пути они познакомились и легко разговорились. И Настя ни с того ни с сего начала ему жаловаться на пустяки, и он тоже рассказывал о себе личное. Просто так. Такое случается, когда два незнакомца, которые ни с кем не могут поделиться какой-то ерундой, вдруг находят такого же слушателя. Настя никому, даже самой себе, не озвучивала раньше переживания о том, как сильно ее тяготят надежды матери на удачный брак. А она, самая старшая, в отличие от сестер, даже серьезных отношений не имела. А в серьезности отношений с Сеней даже она не может не сомневаться. Николай же рассказал, как познакомился со своей будущей женой. И как они счастливы теперь, спустя двенадцать лет брака. Они говорили и говорили, а потом даже задержались возле Настиного подъезда, желая хоть ненадолго продлить эту бессмысленную болтовню.
И из рассказа мужчины Настя отчетливо поняла важное: Николай любил жену двенадцать лет назад и любит до сих пор, он обожает своих сыновей и может считать свою жизнь счастливой. Но… Но ему словно не хочется побыстрее попасть домой. А что там ждет? Очередная рутина, обычные приветствия и бытовые дела. Ужин, телевизор, детская книжка. Это и есть счастье! Но это счастье не ощущается в каждый момент времени, не вызывает эйфории. Такое спокойное чувство гармонии, но душа как будто ждет чего-то еще — непредсказуемого, вызывающего восторг и накал эмоций. А этого уже не будет.
Когда Николай попрощался и направился к подъезду, Настя еще долго смотрела ему вслед, заочно благодаря за этот разговор. Он и сам не понял, к насколько важным выводам ее привел. Он замечательный человек, никогда не бросит жену и не изменит ей. Да и та, судя по рассказу, относится к нему так же. А потом пройдет еще двенадцать лет. И еще. Но такими же счастливыми, как в начале отношений, они уже не будут — продолжат жить по накатанной, привыкая и смиряясь с неизбежной рутиной. Тогда чего стоят эти первоначальные чувства? Если они ничего, кроме тревожащих воспоминаний, не несут, тогда зачем они? Ведь Николай со своей женой ощущали бы сейчас себя примерно так же, если бы когда-то и не были влюблены до дрожи в коленках. А может, им было бы даже спокойнее. Этот разговор был важен для Насти именно потому, что она впервые поняла, насколько мать права — не в мелочах, в которых она постоянно перегибала, а в сути. Влюбленность сама по себе ничего не значит. Имеет значение только любовь, которая остается после того, как страсть окончательно пройдет. И неважно, на чем она зиждется — на предыдущих эмоциях, на комфорте, приятности общения или на изначальном расчете. Важно только то, что она связывает мужа и жену как родственников. Примерно так, как Настя любит отца, сестер или мать — в этих чувствах нет эйфории, но зато есть прочная связь. И чем меньше эйфории сначала, тем прочнее связь потом.
Наверное, не будь этой мимолетной встречи с посторонним человеком, не случилось бы и дальнейших событий.
На следующей неделе мать огорошила Настю новостями:
— Все, красавица моя! Ты увольняешься из школы! Я все устроила!
— Эм-м… С чего вдруг? — Настя оторвалась от конспектов, которые готовила на завтрашнее занятие.
Мама уперла руки в бока и усилила уровень угрозы в прищуре:
— У Люды брат двоюродный есть, а у того жена работает с одной женщиной, — начала она примерно с того, с чего начиналось объяснение любой ее стратегии. — Так вот эта женщина говорит, что ее дочь работает в одном доме. И там срочно нужен — сиди, сиди, доченька, а то еще упадешь от восторга — репетитор!
— А я собираюсь быть репетитором? — уточнила Настя, которой это отнюдь не было очевидно.
— Собираешься! — мать теперь уселась на край кровати и всем видом выражала полное блаженство. — Слушай, красавица моя. Представь себе, что некий очень богатый мужчина имеет дом за городом. Да какой там дом — практически особняк! С прислугой, кухарками и садовником. В лучших традициях крепостного права! И есть у этого богатого мужчины доченька, которая имеет в своей супернавороченной гимназии проблемы с иностранным языком. А тут так кстати дочь коллеги жены двоюродного брата Люды ему вворачивает, что имеется подходящая кандидатка на эту должность. Только там у них проблемы какие-то, поэтому ищут человека с возможностью занятости на полный день. Это ты уже на месте уточнишь. Ну кто к ним в дом придет по объявлению? Шарлатан какой непроверенный. Потому-то до сих пор и не нашли. А тут свой человек, практический родной!
— Ну да, практический родной. И что? Он там зарплату выдает не в лучших традициях крепостного права?
— Уж точно не ниже, чем в твоей школе! — резонно заметила мать. Резонно — потому что ниже уже вряд ли возможно исходя из законодательно установленного прожиточного минимума. — Но не это главное! Вышеописанный экземпляр — очень серьезный, приличный вдовец и просто красавец! Даже в свои сорок с хвостиком.
Настя не могла не усмехнуться, чутко улавливая направление маминых мыслей:
— Такое ощущение, что ты не на работу меня отправляешь, а замуж.
Та только руками развела:
— Ну, а чем черт не шутит? Ты не можешь запретить мне мечтать о личной кухарке в старости, красавица моя!
— Мам! Сорок с хвостиком — это примерно на двадцать больше, чем двадцать с хвостиком!
— Так я ж не говорю тебе прям с порога замуж кидаться. Посмотри, а вдруг неплох? В худшем случае подзаработаешь. И не благодари меня за карьерный рост!
Настя до сих пор не могла поверить, что родительница это всерьез:
— А я и не собиралась тебя благодарить за то, что ты хочешь из учителя сделать прислугу. Посмотри в словаре определение слова «карьера».
— Все нудишь и нудишь. От своего тухлого яйца занудство подцепила? — мама не была в настроении спорить. Но напоследок все же обернулась в дверях: — Настя, а что ты теряешь? Боишься потом в школу не устроиться? Я тебя умоляю! При нынешней нехватке учителей…
Настя не была склонна к чувству противоречия и сначала посоветовалась со всеми близкими людьми по этому вопросу. Чтобы принять решение самостоятельно, но не на эмоциях, а взвешенно. Сестры проголосовали за репетиторство без оговорок. Отец хмурился и долго думал, но остался солидарен с дочерьми. Правда, добавил, что Настя ничего не должна терпеть — и если вдруг почувствует высокомерное отношение к себе или дискомфорт, то тут же уволится. Никакие деньги не стоят самоуважения — это был его жизненный принцип, который Настя полностью разделяла. Сеня же сказал, что если она нуждается в деньгах, то стоит просто сказать ему об этом — необязательно так напрягаться ради заработка. В итоге уже взвешенно и обоснованно Настя ввязалась в авантюру матери.
Но как выяснилось позже, ничего авантюрного в плане не было, кроме сложности цепочки, по которой Настя попала на это место. Хозяина дома уговорили с ней встретиться и провести полномасштабное собеседование. Уже на следующий день Настя прибыла в поместье — она не могла подобрать более подходящего термина — и была представлена Александру Алексеевичу. Мать ее, наверное, нутром чуяла или просто угадала — он и правда оказался приятным, солидным и привлекательным мужчиной для своих лет. Выглядел он скорее на пятьдесят без хвостика, но возраст ничуть его не портил, лишь немного добавив грузности. Светлые проницательные глаза через очки в тонкой оправе завораживали. Александр Алексеевич встал из-за дубового стола, улыбнулся и вышел навстречу.
— День добрый, Анастасия.
А потом понеслись сотни или тысячи вопросов — о ней, об образовании, о работе в школе, потом и о семье, о жизненных приоритетах и даже о разводе родителей. Последнее смутило Настю окончательно, но она отвечала, как могла, подспудно понимая, что интерес к этому возник не просто так — и он даже возрастал по мере того, как Александр Алексеевич получал ответы. Последним вопросом был: