Мечи дневного света пробили густой смог Заксара, осветив потёки на кирпичных стенах мрачных фабрик, узкие улочки, забитые мусором. В таком сернисто-жёлтом луче сидела на корточках Тиви посреди раскиданного мусора и рассматривала коротенькую стружку чармопровода. Радужный виток намотался на палец, и Тиви помахивала рукой, пытаясь оценить вес стружки. Усталая горестная гримаса свела её чёткие брови вместе, когда стало ясно, что за этот хлам много, если глаз тритона дадут. А она уже два дня не ела. На это можно будет купить хлеба, но не свободу от сна.
— Эй, чего нашла? — спросил голос из переулка. Тиви встала и показала трём молодым мусорщикам кусочек колдовского металла.
— А вы чего нашли?
Двое тощих постарше — парень с девкой — открыли ладони и показали осколки ведьминого стекла и крошки колдовского металла. Третий — совсем ещё пацан — не нашёл ничего и стоял, глядя пустыми усталыми глазами и грызя ноготь.
— Давай быстрее, — сказал один из тех, что были постарше, — парнишка с кривым носом и злыми ледяными глазами. — День кончается. Надо успеть в лавки, пока чармоделы не закрылись. Пошли.
— Сложимся, — предложила Тиви, надевая стружку на палец как кольцо. — Может, за все квойн получим.
— Фиг, — сказали оба мусорщика одновременно. Кривоносый поднял кусочек обсидианового ведьминого стекла. — За это одно я уже огребу два глаза тритона и сегодня набью брюхо черным хлебом с изюмом.
— И я, — сказала его напарница, зажимая в ладони крошки чармоносного мусора. — Только надо быстрее. День кончается.
— А пацан? — спросила Тиви, дёрнув перемазанным подбородком в сторону младшего. Тот сел, прислонясь спиной к кирпичам стены, — стоять у него уже не было сил. — Сложимся, чтобы и ему досталось.
— Умничаешь, Тиви? — ядовито спросил кривоносый. — На каждое «да» своё «нет».
— Это проклятие из «Висельных Свитков», — возразила Тиви. — Это не правила жизни.
— Это единственные правила, по которым мы можем жить. Здесь на нас на всех не хватит. Тиви выдержала ледяной взгляд.
— Давайте сложимся и быстро мотаем отсюда, из Заксара.
— Чего ты лепечешь, подруга? — спросила девица с впалыми щеками.
— Арвар Одол пал, — с напором объяснила Тиви. — По всем трущобам гул идёт.
— И что?
— А то, что сюда идут чудовища — змеедемоны. Разнесут этот город по кирпичику.
— Вот лафа! Будет где порыться, — сказал парень со сломанным носом.
— Ты не понял. Говорят, что они сносят все.
— Говорят, что если не жрать, с голоду подохнешь. — Впалощёкая девица потянула напарника за рукав. — Есть хочу.
Тиви подошла ближе:
— Послушай, я слыхала, что лорд Хазар организует поход через Каф…
— Поход мертвецов, — мрачно заметила девица.
— А может, и нет, — уверенно возразила Тиви. — Хазар идёт в Горы Мальпаиса — создать что-то вроде правительства в изгнании. И у него всё нужное будет, чтобы пройти пустыни, тут уж не сомневайся. Это лучшая возможность для нас отсюда смыться.
— Хазар не ищет себе армию среди уличных оборванцев, — отмахнулась девица.
Тиви с энтузиазмом возразила и на это:
— Можем купить себе место в колонне за пару квойнов и выбраться отсюда, пока демоны не налетели. Давайте сложимся и ещё пороемся.
Кривоносый нахмурился:
— Раз уж тебе так приспичило отсюда убраться, Тиви, чего ты тогда не забрала Искатель у того старого пердуна? Мы бы сейчас не голодали — и хватило бы, чтобы купить себе место в тени Хазара.
Тиви пожала плечами:
— У стариков и детей воровать нехорошо.
— И голодать тоже нехорошо, — бросила тощая, уходя прочь. — Пошли, пока лавки не закрылись. Я сегодня жрать хочу.
— А пацан? — снова спросила Тиви.
— Пускай его ведьмы кормят, — ответил парень с ледяными глазами.
— Эй! — крикнула им вслед Тиви. — Так отведите его к ведьмам! Я хочу ещё порыться.
Мальчик с усилием встал на ноги и побрёл мимо куч отбросов.
— Ты куда?
— Не пойду я к ведьмам, — ответил он. — Они сказали, что если я ещё приду за едой, то должен буду остаться.
— Зато они за тобой присмотрят.
— Я на них работать не буду, — сказал мальчик. — Там хреново. И они всю дорогу заставляют тебя петь и читать. Я лучше останусь в трущобах.
— Ладно, тогда поищем, чего ещё найдём.
Тиви пнула ногой кучу размокших картонок с бесчармо-выми отходами фабрик. Отходы растеклись лужей глубиной до щиколотки — обрезки костей, серые комки чего-то непонятного, блёстки алхимических шлаков. Тиви стала расковыривать кучу верёвочной сандалией.
Пока она рылась, парнишка сидел на корточках, сосал палец и пялился на пятно краснеющего света, будто читал прилепленную к стене газету. Ещё день-два — и ночной прилив его унесёт.
Тиви видала умиравших голодной смертью детей, свернувшихся в клубок от голода. Ей не хотелось снова кидать детский труп в ночной ветер, и она тщательно осматривала переулок в поисках крупинок чармоносного материала. Когда густой свет уходящего дня расплылся на бледном небе, она ещё ничего не нашла.
Держа мальчика за руку, Тиви зашагала по мощёному переулку, похожему в сумерках на пёструю змеиную кожу. По скользким каменным ступеням они подошли к покосившемуся навесу среди кое-как уложенных шлакоблоков. Из-под навеса шёл дым. Старый чармодел, засидевшийся за работой, не стал слушать мольбы о милосердии и дал ей за виток металла всего один глаз тритона.
Над окраиной города чёрной с золотом маской повис закат, а дальше высыпали сахарной пудрой звезды на ночном небе. Тиви повела мальчишку в маленькую пекаренку на улице Иноходцев и купила ковригу орехового хлеба. Отломив себе краюху, она остальное отдала ему. Над обрывами города уже повисли Немора и Хеллгейт, впитывая в себя сумерки. Тиви и мальчик сели на парапет и стали есть.
Мальчишка поглощал хлеб молча. Тиви пыталась говорить с ним о жизни в трущобах, но ему было нечего сказать. Такая же жизнь, как у всех. Доев, он поблагодарил Тиви быстрым поцелуем в щеку и побежал искать своих друзей.
Тиви, голодная и усталая, занялась поисками ночлега. По небу хлестнула молния жара. Скоро сюда прилетят змеедемоны, и тогда ни голод, ни усталость уже не будут важны.