– Куда-куда?.. Вы и это можете? – Брандис смотрел на него с некоторым ошеломлением: служба в гвардии Компаний была куда легче, а оплата оной не в пример выше, чем в регулярных армейских частях.
Фетмен пожал плечами. Не станешь же объяснять чудаку, что в армии у тебя никаких ходов нет и быть не может, а с гвардейским руководством в свое время и выпито вместе немало, и делишки кое-какие провернуты. Пусть думает, что ты вхож в сферы, причем не только в колониальных ведомствах, но и у Генерального акционера. Обрадованный Брандис хватил, между тем, изрядный глоток репса и, глядя на Фетмена влюбленно-преданными глазами, продолжал:
– Да-а, дорогой друг, покровитель и сюзерен, титулы – это нечто особенное. Они возвышают. Они окрыляют. Они – как приправа к жаркому, как… но главное, основное, фундамент, так сказать, это, конечно, власть. Какая-таки это упоительная штука! Вот мы с вами – кто мы в смысле знатности с точки зрения потомственных аристократов?.. так, пописать вышли, а стоит захотеть – э-эй, бароны-ы, графья, комты всякие там и прочие короли, ау-у, где вы?.. Моргнем глазом – нет короля. Нехило для безродных шавок? Погодите немного, и король, его хреново величество с родословной в несколько сотен лет, дочку свою капризную, породистую и норовистую самолично за ручку Вам приволочет, как бы ни упиралась, собственноручно ее вам под бочок уложит, одеялко заботливо подоткнет, чтобы сквознячки Вам голую задницу не просквозили, и на цыпочках удалится, доброй ночи почтительно пожелав. А Вы ее, нежненькую и всю из себя – ах! – возвышенную будете драть во все дырки безо всякого почтения и думать: ах, какие же вы все, все-таки, дерьмо! Что захочу, то и буду с вами делать! Захочу – заместо писсуаров рожи ваши стану пользовать, и попробуйте мне только пасти не раскрыть!
Перед глазами у Фетмена мелькнула – даже сердце зашлось – упоительнейшая картина: Милица в разодранном пеньюаре перед ним на коленях ловит, давясь… раскрытым ртом… а по ее подбородку… на обнаженную грудь… у-уф, чертов Брандис! Но ведь прав, малиновый, ой-как прав, и чем благороднее такая стерва, чем норовистее, тем слаще ее выставить раком – не выеживайся тут!
Таверна, между тем, не то что наполнилась, а просто переполнилась посетителями, так что свободных мест практически не осталось. То в одном, то в другом углу развеселые студиозусы и военные со своими подругами в песенном угаре уже не пели, орали фьюты – кто кого переорет, отчего гвалт стоял уже просто оглушительный. Брандис спохватился.
– Вам, сэр, пожалуй, уже следует пойти во дворец. Пока переоденетесь, пока то-се, уже и время идти к Наместнику. Да, вот еще что. Много людей с собой не берите. Хватит и одной Вашей великанши. Простите за смелость, не могу удержаться, давно хотел поинтересоваться… как она в постели? Чудо, наверное? Вулкан. Цунами… Что значит – не знаете?.. Вы ее никогда?.. Как это Вам удалось удержаться? Вы гигант, я бы не смог.
Брандис повернулся к своим гвардейцам и повел бровью. Тотчас двое из них встали из-за стола и пристроились за спиной Фетмена.
– Эти парни проводят Вас. А я, с Вашего позволения еще немного задержусь. Вон, гляньте, видите какая цыпа-дрипа, да нет, левее того ваганта с виолоном, за бородатым драгунским лейтенантом?
За бородатым драгуном действительно пристроилась редкостная красотка. Правда, сама она не спускала глаз с молодцеватого парня с палашом на боку, явно из вечных студиозусов, болтавшего у стойки с трактирщиком. Впрочем, насколько Фетмен успел узнать малинового капитана, наличие ухажера с палашом его нисколько не смутит и не остановит.
– Так что я тут задержусь немного, – сказал Брандис, гнусно ухмыляясь. – Поохочусь на лялечку.
У дверей Фетмен оглянулся. Так и есть. Брандис уже сидел возле красотки и вовсю охальничал блудливыми руками. Фетмен вздохнул – не без зависти – покачал головой – не без лицемерия – и вышел наружу. Ему, и в самом деле, следовало поторопиться.
2
Для первой вылазки в город Генрик остановил свой выбор на харчевне при одном из университетских странноприимных домов. Расположена гостиница была крайне удачно. С одной стороны она чуть ли не вплотную примыкала к стене, окружающей университетские кварталы и отделяющей Университет от остального города. С другой – вот тут уже просто вплотную – она прижималась к городскому рынку, в это время суток по видимости пустынному, но – только по видимости. Ночная репутация у рынка была специфическая, без крайней необходимости туда не рисковала заходить даже ночная стража.
Вечерами харчевня превращалась в кабак. Помимо основных обитателей странноприимного дома – небогатых студиозусов и мелких торговцев, приехавших из ближайших окрестностей купить-продать всяческую мелочевку – прочие посетители кабака тоже были специфические. Рыночные ночные бабочки приводили сюда клиентов, дабы подкрепиться перед предстоящей работой по ублажению заказчиков. Ночные мальчики забегали в промежутках меж трудами неправедными заложить крючок за кадычок. Крючками назывались в столичных кабаках ковши с ручкой в виде крюка, которой они цеплялись за бортик открытого бочонка с "зеленым", где и висели "до употребления". В поисках веселья и приключений завсегдатайствовали тут горожане самых разных сословий, от простолюдинов до дворян и гвардейцев расквартированных в Вуппертале полков. Случалось забредать сюда даже и лицам пакаторского сословия, появлявшимся, впрочем, обыкновенно в сопровождении солидной охраны. Но костяк пирующих составляли, естественно, студиозусы.