Я все придумала сама.
Поэтому, лежа в предрассветных сумерках на испачканной кровью простыне и вдыхая уже выветривающийся запах цитруса, я пришла к непростому решению. Немого я вряд ли еще хоть когда-нибудь увижу. Поэтому чем раньше я забуду его, тем всем будет легче.
Подумаешь, легкая увлеченность! Мне же не восемнадцать лет. Надо иметь голову на плечах.
— Отлично, рыбка моя. Вот зашел на кружечку-другую светлого!
— Это хорошая идея, — сажусь рядом с ним на высокий барный стул. Все равно посетителей, кроме нашего старого знакомого, больше не было.
— Ой, Джес. Прости, дорогая моя, но ты выглядишь неважно, — по его лицу я поняла, что он действительно переживает за мое состояние. Хороший все-таки дядька.
— Да, бурная ночь выдалась. Простите, что вам приходится видеть меня в таком состоянии.
— Нет, не извиняйся, — он по-приятельски похлопал меня по плечу, — я тоже был молодым. Помню, какого это, когда кровь кипит и сносит голову. Ух, замечательное было время.
С этими словами он пригубил еще пива.
Кровь кипит и сносит голову. Да, свою я точно потеряла где-то в складках мятой простыни.
Не могу перестать прокручивать эти два дня в голове. Все ли я правильно сделала? Помогла ли немому?
Вспоминаю, как застала его в сидячем положении. Как он коснулся ладонью моего лица. Теплоту его руки и ясность измученных глаз.
И самый главный вопрос этих двух дней: «Что это вообще было?»
Что за шрамы? Почему рана на вторые сутки уже выглядела стягивающейся? Что за взгляд? Куда он ушел?
Что, черт возьми, здесь происходит?
Нет, так я точно далеко не уеду.
Но, как оказалось, забыть его — это очень непростая задача.
Внезапно понимаю, что неосознанно провожу рукой по лицу, где он касался меня.
— Джес, рыбка моя, ты влюбилась? — проницательный взгляд дяди Тома видит меня насквозь. Даже Урсула отвлеклась и пристально смотрела на меня, ожидая ответа.
— Я? Что…Нет, я просто устала. И не выспалась, да.
И это было даже не вранье. Два часа быстрого сна сделали из меня плохо соображающий мешок с сеном.
Томас еще несколько минут смотрит на меня, слегка прищурив правый глаз, потом, удовлетворившись моим ответом, поворачивается к Урсуле и расспрашивает ее о чем-то.
Он оставил меня дальше вариться в собственных мыслях, чем я с радостью и занялась.
Глава 15
Рано или поздно, я знала, что это произойдет. Боби не мог оставить события той ночи просто так. Это не в его манере, не в его стиле, только теперь за меня некому заступиться. Я старалась как можно меньше думать об этом, но все еще лелеяла мысль, что он был сильно пьян и ничего не вспомнит.
Как же я ошибалась.
Мне, к слову, было все также больно от пустующего углового стола. Хоть я повторяю себе изо дня в день, словно мантру, что мне все равно, реальность далека от этих слов. Я постоянно ловлю себя на том, что почти болезненно вглядываюсь во всех посетителей, глупо надеясь увидеть знакомую фигуру. Когда кто-то заказывает двойной эспрессо, меня невольно передергивает. Да, подруга, крепко ты подсела на цитрус и черные глаза.
Сегодня Боби пришел в наше кафе, спустя почти две недели после ночного инцидента. Без предупреждения, без лишних любезностей и расспросов.
— Джес, а я тебя везде ищу! — громогласно прокричал Боби, не успев зайти. От его голоса внутри что-то противно скривилось, словно съев кислого лимона. Я была бы рада еще сотню лет его не слышать и не видеть.
Как я вообще могла с ним встречаться? Сейчас мне тошно от одного взгляда на него.
Краем глаза я заметила, как напряглась Урсула, проходящая мимо входа с подносом в руках. Она как раз закончила обслуживать посетителей в дальнем углу заведения и направлялась на кухню.
— Боби, привет, — она лучезарно ему улыбнулась, неосознанно пытаясь сгладить нарастающие острые углы. — Как твои дела? Погода сегодня отличная, ты не находишь?
Но он ее не замечал.
— Ах, вот где наша шлюшка! — говорит, глядя мне в глаза.
Даже мою боевую подругу такие слова застали врасплох. Сначала она слегка трясет головой, словно ей это все показалось.
— Что? Что ты сказал? — Урсула делает шаг навстречу моему бывшему парню. — Ты Джес сейчас так назвал?! Это конечно не мое дело, но я требую, чтобы тыизвинился!
Да, вдарь ему подносом по лицу, чтобы нос вошел обратно в череп.
— Ты права, это — не твое дело, Урсула, лучше не лезь! — он одной рукой отстраняет ее в сторону, но делает это слишком резко. У нее не получилось удержать равновесие, и в следующую секунду она уже сидит на полу, прижимая к себе поднос.
— Да как ты смеешь?!
— Господи! — вскидываю руки к потолку, — Да не трогай ты ее, больной ублюдок! — выпаливаю раньше, чем понимаю, что сказала. — Ты же ко мне пришел, а не к ней!
Боби с дурацкой ухмылкой направляется к барной стойке, за которой я уже пытаюсь сообразить, куда могу дать деру отсюда.
— Ты права, пе-чень-ка, — отчеканивает каждый слог столь ненавистного мной прозвища. — К тебе и пришел, шлюшка моя милая! Вот давай и поговорим! — понимаю, что ту ночь он не забыл. В его глазах сейчас плескалось столько дикой злобы, что мне даже стало страшно. Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь я его видела в таком состоянии.
— Может быть, ты хочешь поговорить о своих «чувствах» ко мне? — пальцами показывает кавычки, приближаясь все ближе. — А? Не хочешь? О чем еще ты хочешь поговорить?! Тварь! Ты мне ответишь за все!
Он начинает сыпать на меня ругательствами. Еще шаг и нас будет разделять только лакированная барная стойка. А мне даже сбежать некуда.
— Перестань орать, как ошпаренный! Ты не имеешь никакого права меня так оскорблять! Если ты не умеешь разговаривать спокойно, это не мои проблемы!
— А как мне тебя еще называть?! После того, что ты сделала?! Как? Натрахалась со своим новым приятелем? — кидает мне в лицо острые слова, которые режут душу в лохмотья. Внутри зарождается злоба, раскручивая тугие витки спирали, что сковывала мое сердце все это время.
Урсула удивленно пялится на нас.
Твою мать, Боби, я тебе точно череп раскрою надвое. Он пришел не выяснять отношения, он пришел публично оскорбить и унизить меня. Ведь прошлых унижений ему было мало. Ему во что бы то ни стало, надо доказать, что я ничтожество. Это так низко и так похоже на Боби.
— Это. Не твое. Дело. — стараюсь говорить спокойно, но руки трясутся от злости. — Понятно?
— А чье же? Ты вроде как моя девушка!
— Была! Я БЫЛА твоей девушкой, пойми ты это! Если бы не вел себя как последний придурок, все было бы нормально!
— Это ты ловко придумала! То есть я виноват во всем этом дерьме? — налетает на барную стойку, обрушивая на лакированную поверхность сжатые кулаки. Я подпрыгиваю, а где-то за спиной на стеклянных полках звякают бутылки с алкоголем.
— Это все ты! За моей спиной спала со всеми подряд! А я! Я тебе верил! Любил тебя! — на этих словах меня чуть не стошнило. — А стоило мне отвернуться, уже шпилишься с первым попавшимся?
Желваки на его лице ходят ходуном, а в глазах застыла злоба и…обида? Или это говорит в нем чувство униженного достоинства? Сомневаюсь, что он действительно меня любил. Ущемленная гордость и вспыльчивый характер дают буквально взрывную смесь.
— Боби, я даже объяснять и оправдываться перед тобой не буду, все равно это бесполезно. Я не хочу с тобой больше разговаривать. Никогда! Просто уходи! Между нами все кончено! — вжимаюсь в стройные ряды алкоголя за спиной, желая увеличить между нами дистанцию. — Можешь считать меня кем угодно, мне все равно. Просто уходи.