Я поняла. Я все-таки умерла. Боби убил меня, а это мое больное сознание попало в лимб, или постпростраство, или куда там еще попадают заблудшие души.
— Хорошо, где мы находимся?
— В моем личном Нигде, — его голос просто божественен. Он, словно патока, растекается по моим венам, заряжая кровь мелкими искрами.
— Охренительный ответ. Как тебя зовут?
— Майкл, приятно познакомиться, — он улыбается и протягивает мне раскрытую ладонь. Пялюсь на нее как на что-то запретное. — Ну же, давай. Я не кусаюсь.
Медленно подхожу и усаживаюсь напротив, тоже сложив ноги по-турецки, и жму протянутую ладонь. Он все также пахнет цитрусом. И здесь, где ветер отсутствует как явление, его запах обволакивает меня.
— Я Джес.
— Я знаю.
— Ну конечно… Майкл.
Майкл. Майкл. Смакую имя на губах, как сладкий запретный плод. Теперь я узнала, как его зовут, но от этого не легче.
— Я умерла?
Майкл громко хохочет, словно я сморозила несусветную глупость.
— Что? Я что-то не то спросила?
— Нет, ты не умерла. Ты…просто спишь. Давай называть это так.
— А ты?
— И я сплю. Меня почти убили, помнишь?
— Такое не забудешь.
Снова оглядываюсь вокруг, словно белое Ничто способно мне подсказать, как себя вести дальше.
— Хорошо, — потираю пальцами переносицу, усердно пытаясь сложить слова в нормальные вопросы. — Хорошо. Допустим, что все так, и я действительно не сошла с ума и не умерла. Эм…Я не знаю, что еще спросить… Я…Сколько тебе лет?
Умнее ничего не придумала?
Майкл снова смеется. Ну, натурально находится на самом смешном представлении в своей жизни.
— Очень много.
— А с виду и не скажешь, — меня задевает то, что он так потешается над моими словами.
А теперь самый главный вопрос.
— Кто ты?
Майкл перестает смеяться и внимательно смотрит. Улыбчивость улетучивается даже из взгляда его угольных глаз. Теперь-то я спросила то, что надо.
— Ты же не человек, верно? Я заметила, что рана от ножа затянулась и превратилась в шрам за каких-то две недели. Это невозможно.
— Да, я не человек.
— Так кто же ты, черт возьми?
— Джес. Я Ангел Хранитель.
Настала моя очередь смеяться.
— Что? Ангел Хранитель? Их же не существует! — какой же бред он несет.
— Ага, и раны сами собой заживают за две недели, — Майкл был спокоен, мой каламбур его ничуть не задел, либо он не показал виду, хотя еще пару минут назад его крайне забавляли мои вопросы.
— Я знаю, это просто меня сморила усталость, и это все сон. Хоть и бредовый, но все же сон! У Ангелов вообще-то крылья должны быть, а у тебя их нет.
— Джес, послушай, — от его мягких интонаций меня практически трясет. Нельзя, нельзя так реагировать на мужчину. Это просто немыслимо. — Я действительно Ангел Хранитель, и если ты послушаешь, я тебе все объясню.
— Давай, валяй. Можешь начать с самого начала. Ты сам сказал, что времени у тебя завались.
— Как ты думаешь, что происходит с человеком, когда он умирает?
— Ну…он попадает в рай или в ад, в зависимости от своих грехов. Хоть я не сильно верю во всю эту чепуху.
— Это не чепуха. После смерти нас действительно ожидает рай, но не так, как нам его расписывали все религии мира.
Медленно киваю.
— Хорошо, допустим, что после смерти меня действительно ждет что-то светлое и прекрасное, но ты-то здесь причем?
— Всю историю человечества люди считали, что ангелы оберегают их, ведут по правильному пути. Это правда лишь отчасти, — Майкл устремляет взгляд в бесконечную белизну. — Мы действительно спасаем людей, но немного по-другому.
До меня начинает доходить, головоломка складывается в единую картину абсурда.
— Вы умираете вместо них?
Майкл кивает.
— Но зачем?
— Понимаешь, Джес, — от того, как он произносит мое имя, внутри все поет, словно только на его губах оно звучит правильным. — Люди в большинстве своем прожигают эту жизнь просто так, не задумываясь о последствиях, много грешат. А когда они умирают, им дается шанс на искупление.
— Чтобы попасть в рай?
— Именно! Тебе дают возможность искупить свои грехи. А то, каким образом ты будешь это делать, зависит лишь от твоих земных поступков.
— В чем же ты согрешил?
Кажется, я знаю ответ, но не хочу в этом признаваться.
— Я убил человека.
Ну, я же говорила, уголовник!
Глава 19
Оцепенение было недолгим, я стряхиваю головой, пытаясь прогнать тяжелые мысли. Майкл молчит, позволяя мне переварить услышанное.
— Не ожидала?
Нервно пожимаю плечами. Я с самого начала чувствовала в нем что-то дикое, что заставляло трястись все поджилки. С самого первого появления в нашем кафе, мысль держаться от него подальше была единственно правильной.
— И когда я умер, мне дали шанс на искупление. Так как я оборвал чужую жизнь, мой путь был лишь один — тысяча чужих смертей. Я должен был умирать за других людей, но умереть я не мог физически.
— Потому что ты уже не человек?
— Все верно. Поэтому раны так быстро заживают. Я должен чувствовать всю боль этих людей, но не имею права умереть снова. Раз за разом, смерть за смертью я искупаю свой грех.
— Поэтому на тебе столько шрамов? — мне было очень тяжело это слышать. На секунду представила, какого это — постоянно умирать, и ужаснулась.
— Да, все раны заживают, оставляя на теле отметки, как напоминание, зачем я здесь.
— Кого ты убил?
— Ты действительно хочешь знать это? — он хмурится.
Коротко киваю.
— Да, если уж мы честны друг с другом, почему бы не знать первопричину твоих страданий.
— Однажды я ехал на машине домой после долгой командировки. Я работал региональным менеджером, что заставляло часто быть в разъездах. Тем вечером на заправке почти никого не было. Я залил полный бак и уже направлялся к машине, как услышал в кустах недалеко какую-то возню.
Его взгляд стал отстраненным, летая где-то в прошлой жизни.
— Там был мужчина в синем комбинезоне и маленькая девочка.
Его слова прибивают меня к земле.
— Он ее насиловал, а когда я закричал, чтобы он отпустил ребенка, мужик испугался и убежал. Я тут же подхватил девочку на руки и отнес на заправку, велел работникам вызвать скорую.
— Это скорее похоже на спасение, чем на убийство.
— Я сел в свою машину и помчался по трассе в ту сторону, куда он убежал.
— Зачем?
— Мною двигала жажда мести. Мою младшую сестру в девять лет изнасиловал и убил приезжий садовник. Его поймали и судили, а через полгода он повесился в своей камере. Но чувство беспомощности, что я ничем не смог помочь свой маленькой Эме, жгло меня постоянно с того времени. Поэтому… Я просто поехал за этим подонком.
— Ты нашел его?
— Да, в старом рыбацком домике у берега озера. Вооружившись молотком, я вершил правосудие, каким видел его, как считал правильным. Я думал, что имею право на это. Я бил и бил, пока его голова не превратилась в кровавое месиво.
— А потом?
Майкл устало вздыхает.
— Сдался полиции. Рассказал, все как есть. Девочка выжила и сейчас у нее все хорошо. Большая семья и любящий муж. Тот мужчина оказался педофилом, полиция смогла доказать его причастность еще к трем случаям растления детей.
— Майкл, это настоящий ужас… — меня глубоко потрясают его история.
— Мне приписали состояние аффекта, и один полицейский сказал, что хоть меня и будут судить, но они мне благодарны. Такие твари, как он не должны жить.
— Тогда почему же ты искупаешь этот грех? Ты же вроде как убил преступника, плохого человека.