Все выдохнули и опустили руки, как будто только их беспокойство удерживало их на ногах.
— Мне нужно его увидеть, — твёрдо сказала Клэр, и даже её дискомфорт от того, что она говорила в присутствии группы, не смог удержать её от требования этой важной вещи. — Мне нужно увидеть его сейчас же.
— Он без сознания, и пробудет так некоторое время, — сказал врач.
— Мне нужно его увидеть.
Взгляд доктора метнулся к Киру, затем снова к Клэр.
— Пойдём со мной. Только она, — добавил он, когда несколько других, казалось, захотели последовать за ним.
Сцепив пальцы, Клэр последовала за доктором по коридору.
— Кстати, меня зовут Джонус, — сказал доктор. — Клэр, верно?
— Да.
Джонус остановился у двери. Он посмотрел на Клэр сверху вниз, его глаза были добрыми, но серьёзными.
— Когда Нокс очнётся, я не знаю, как он себя поведёт. В его организме было много наркотиков.
Клэр содрогнулась при этом слове, подумав о своей матери. Наркотики меняют людей, делают их ужасными. С чего бы ему…
— Ему дали наркотики против его воли.
Клэр ахнула. Никто не сказал ей об этом. Никто не сказал ей, что произошло, кроме того, что Нокс освободился, и что он пострадал. Зачем кому-то давать ему наркотики? Сердце Клэр наполнилось гневом из-за того, что кто-то причинил ему такую боль, повредил его рассудок.
Брови доктора подскочили, словно выражение её лица удивило его. Он добавил:
— Наркотики, по-видимому, уже почти вышли из его организма, но могут быть затяжные последствия. Он может быть… — доктор развёл руками в беспомощном жесте. — Честно говоря, я не знаю, каким он будет.
— Я позабочусь о нём, — решительно заявила Клэр. Что бы это ни значило, что бы ни потребовалось, она сделает это.
Доктор кивнул и открыл дверь.
Клэр затаила дыхание при виде своего мужчины, неподвижно лежащего на больничной койке, повсюду торчали трубки, тихо пищали аппараты, слишком много ран было перевязано бинтами, одеяла натянуты до самых рёбер. Она пересекла полутёмную комнату, созерцая ужасное зрелище этих вещей, но глядя сквозь них на своего прекрасного, любимого мужчину.
Потому что это он, и он жив, и он здесь.
Клэр услышала, как закрылась дверь, но не оглянулась. Она не собиралась отводить глаз от своего супруга.
Своего супруга.
Она понимала это слово, понимала, что это больше, чем любовник, больше, чем муж. В этом не было ничего официального, ничего зафиксированного на бумаге. В любом случае, всё это ничего не значило. Правда была в её сердце.
Она любила его. Её сердце было связано с ним.
Она не знала, простит ли он её за то, что она сделала. Но это не изменит её чувств. Ничего не изменит.
Клэр стояла у кровати, положив руки на бортик. Ей нравилось его лицо. Спящий мужчина выглядел молодым.
«Без сознания», — поправила она себя. Умиротворение было ложным. Комната и всё оборудование были достаточным доказательством этого. Трубки и провода. Кислород, поступающий в его нос. Бинты, такие белые на фоне его и без того покрытого шрамами тела.
На его сильном подбородке темнела щетина. Его красивые тёмные глаза оставались закрытыми.
— Отдыхай, — прошептала она. — Я буду ждать тебя.
Глава 40
Нокс медленно открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на потолке. Он лежал на кровати, и его тело казалось таким тяжёлым, словно он был парализован или мёртв. Он пошевелил пальцами рук и ног, чтобы проверить. Слава Идайос, он мог ими двигать.
Он услышал тихий, ровный писк. Он почувствовал запах антисептика и — его сердце ёкнуло — и…
В поле его зрения появилось её лицо.
Он не был в сознании достаточно долго, чтобы что-то вспомнить или о чём-то подумать, но он чувствовал, отдалённо, целую кучу ужасного дерьма. И по какой-то причине, когда он увидел её лицо, это сразу же прошибло его нахрен.
Нокс не плакал с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать, и он провёл свою первую ночь в Замке, но при виде неё у него потекли слёзы, и он, чёрт возьми, не мог их остановить.
Её лицо исказилось, а затем она тоже заплакала, и слёзы капали на его обнажённую грудь. Её дрожащие руки потянулись к его лицу, и она начала осторожно собирать слёзы, которые скатывались по его вискам.
— Я люблю тебя, — сказала она.
Грудь Нокса начала вздыматься, приборы запищали быстрее, а руки Клэр оказались по обе стороны от его подбородка — и всё это было ненастоящим.
Этого не могло быть.
— Я люблю тебя, — повторила она, и из её глаз снова потекли слёзы.
Он не мог говорить.
Затем она наклонилась и прижалась лицом к его лицу. Кислородная трубка раздражала его и мешала, и Нокс вытащил её из носа. Он обнял женщину.