— Это… ничего себе.
— Ты в порядке, чувак?
— Да, я… — Ноксу пришлось прочистить горло, которое стало странно сдавленным. — Я в порядке.
Нокс действительно не был голоден, уже несколько дней. Он даже не знал точно, когда ел в последний раз. Но он не мог не съесть это. Это было бы неправильно. Слегка дрожащей рукой он взял один из бутербродов.
Зачем кому-то делать что-то подобное? Ради него?
Если бы Герцогиня имела хоть малейшее представление о том, что он за мужчина, она бы этого не сделала. Ни за что. Эта мысль чуть не заставила его отказаться от бутерброда, как будто он обманывал её или что-то в этом роде.
— Ты обидишь её, если не съешь это. И я не буду ей лгать.
— Разве ты не лжёшь ей все время? Она не знает, кто ты такой.
— Ох, брат мой. И подумать только, я специально для тебя притормаживал на поворотах, чтобы не испортить муравьишек на бревне.
— Что?
— Палочки из сельдерея в арахисовом масле и изюм сверху?
Господи Иисусе.
— О.
Под жужжание холодильника и негромкое постукивание клавиш на заднем плане Нокс медленно и аккуратно расправлялся с едой. Он пытался отделить это от других мыслей, но не мог не думать о Клэр. Он не должен был есть, когда она, скорее всего, не ела. Это неправильно.
Но и отвергать то, что дала ему Герцогиня, тоже было бы неправильно. Во всём этом имелся горьковато-сладкий привкус и чувство незаслуженности. Когда Нокс доел последний кусочек пирога, едва ощущая вкус лакомства из-за горечи в горле, он почувствовал на себе внимание Риса.
Рис развернулся на компьютерном кресле лицом к нему. Его глаза смотрели серьёзно.
— Мы найдём её.
У Нокса перехватило горло.
— Ты этого не знаешь.
— Мы найдём её, — настойчиво. Как будто это было предрешено заранее. Как будто не существовало другой возможности.
С трудом сглотнув, Нокс кивнул в сторону компьютера.
— Что-нибудь есть?
— Ни одно заявление о пропаже в базе данных городской полиции не соответствует её описанию. Она должна была отсутствовать уже некоторое время, верно? Почему никто не заявил о её пропаже?
— У неё, должно быть, нет семьи.
— Или друзей? Я имею в виду, вообще никто не заявлял о её пропаже?
Нокс потёр лицо. Как она могла быть такой одинокой?
— Ты не нашёл совсем никаких её следов?
— Прости, брат. Однако в одном чате я нашел упоминание «октагона».
— Ты думаешь, это относится к бойцовскому рингу Гидеона?
— Возможно. Я постараюсь узнать больше.
Телефон Нокса завибрировал у него в кармане. Он сдвинул бедро, чтобы достать его, и увидел, что Рис делает то же самое. Сообщение из группового чата.
Кир: Вэс получил локацию боя в 01:00. Поспите. Это к тебе относится, нокс. И рис. Я не шучу, мать пашу.
Кир: *мать вашу. Чёртова автозамена.
— Придурок, — пробормотал Рис, хмуро глядя на текст. Сначала Нокс подумал, что он имеет в виду Кира, но потом добавил: — Типа… Я был почти у цели. И мы могли бы сами найти способ пробраться внутрь. Он нам не нужен.
— Тебе действительно не нравится Вэс.
— А тебе нравится?
— Мне всё равно. Что бы ни привело меня к Клэр.
— Ладно, хорошо. Думаю, я могу потерпеть его за это.
Глава 6
Со своего наблюдательного пункта на мостике Гидеон наблюдал за толпой, собравшейся вокруг бойцовской клетки. Представление перед боем привлекло внимание зрителей, они были возбуждены, им хотелось трахаться или драться. Или и того, и другого.
Людьми — будь они человеческой расы или вампирской — на самом деле было легко манипулировать. Потяни за несколько ниточек внутри них, и ты мог бы получить от них всё, что захочешь.
Деньги.
Информация.
Насилие.
Гидеон упивался этой силой. Он был почти твёрдым просто от наблюдения за всеми этими куклами внизу, на его сцене. Ему нравилось, что он мог ими управлять. Ему нравилось, что они не знали, как сильно он их всех ненавидит.
Кирпичные стены и медные резервуары остались от времен, когда здание было ликёро-водочным заводом, но железная клетка на возвышении была построена для своего нынешнего назначения. В этом представлении имелась определённая ирония, когда настоящими пленниками были зрители.
Они с напряжённым вниманием наблюдали за двумя женщинами. Гидеон всегда заставлял их начинать медленно, соблазняя друг друга, соблазняя зрителей.
Насилие, чтобы быть эффективным и завладеть зрителем, должно было нарастать. Внимание нужно заострить, прежде чем можно будет уловить мельчайшие детали.