Оставался тайный ход, который вел на берег из нижнего яруса крепости. Он шел под озером. Я не знаю, сколько лет его копали прежние хозяева. Говорят, что некогда эту крепость построили люди народа мохэ, далекими потомками которых мы являемся. Но я решил, что ходом мы воспользуемся только в самом крайнем случае, когда мэнгу пойдут на штурм.
Я помню, я помню последний день моей прежней жизни. Сотни лодок с воинами мэнгу отплыли от берега. Их было очень много для тех десятков бойцов, которые оставались со мной. Но мы стреляли в них пока оставались стрелы, метали камни. И лишь когда сотни одетых в халаты с нашитыми на них стальными полосами воинов начали подниматься к стенам, а из оружия у нас оставались только мечи и кинжалы, вождь воинов сказал, чтобы я попытался спастись сам. Они будут задерживать мэнгу столько, сколько хватит сил. Одному мне проще будет уйти. Недалеко, по реке Уссури остаются крепости, которые не смогли еще взять мэнгу. Нужно идти туда.
Я помню, как обнял каждого из остающихся. Помню, как спускался в темный проход с факелом в руке. Помню, как успел дойти до небольшого зала, похожего на древнюю усыпальницу. Тогда я услышал, что там, за спиной раздался взрыв. Я понял, что мои соратники погибли, а мэнгу решили похоронить меня заживо.
Я помню, как бросился вперед, надеясь выскользнуть на берег из этого страшного прохода. Я бежал, забыв про опасность, про величие чжурчжэней, про свою миссию. Я просто хотел еще хоть раз вдохнуть чистого свежего воздуха, выпить холодной воды из реки. Но этого уже не будет. Тот выход тоже был завален. Я вернулся в склеп, которому суждено стать и моей могилой, прислонился спиной и замер. Все, что случилось в последний год, битвы, голод, смерть, долгое отступление к «диким чжурчжэням», все это напрасно. Я не закричал, я завыл, как воет смертельно раненный зверь, что не в силах отомстить обидчику.
И тут я вспомнил о своей тайной силе. Не должны пропасть годы, проведенные за чтением запретных манускриптов, за изучением темных ритуалов. В Золотой империи официально признавалось изучение Пути и Небесного порядка, который воплощал император. Но люди помнили о другом, о запретном знании шаманов, о мире духов. Я тоже припал в свое время к этому роднику. И вот сейчас, оказавшись в западне, чувствуя, что мне становится все труднее дышать, понимая, что жить мне осталось считанные дни, я воззвал к своему господину и покровителю. Я принял его покровительство в то время, когда император казнил принцев рода Вэньянь, когда чжурчжэнь лил кровь чжурчжэней. И это был владыка царства мертвых. Он принял мое служение.
И сейчас он ответил мне. Он показал мне иной путь, отличный от того, что начертали мне шаманы мэнгу. Я стану проводником господина в наш мир, в серединные страны. С его силой и с его властью мы отомстим и мэнгу и предателям тангутам, и киданям. Мы сметем с лица земли их города, уничтожим их мужчин, стариков, а дети и женщины этих народов станут рабами чжурчжэней. Мы сотрем память о трусливых правителях страны Сун. И тогда над миром воссияет звезда моего господина, а в ее лучах будет светить луна Серединной империи.
Я помню, я все помню. Обычные души теряют память и цель. На их долю остается только голод и злоба, вечное томление и холод. Все это испытываю и я. Но я помню о своей высокой цели, привести в этот мир силу, которая позволит сбыться моей мести. Я помню каждого своего врага и пощады им не будет. Я помню, как остановил свое сердце, и стал черным духом, бусиэ. Но я помню. Я все помню.
Глава 12. Месть ради мести
Проклятые шаманы мэнгу, к моему несчастью, знали свое дело. На выходы из моей темницы были наложены сильные печати. Я бил в них всей силой, переданной мне моим господином, но моя темница так и не открылась. Шли годы или века – время для меня утратило смысл, а я оставался в той же темнице. Могущество моего владыки позволило мне сохранить память о моей человеческой жизни, о моей ненависти к врагам, о моей мести. И пусть мои враги уже давно стали прахом, я отомщу их потомкам или потомкам их потомков. Моя месть свершится!
Я копил силу, я готовился. Я грыз границу между мирами, отделяющую меня от моего господина, Великого повелителя Харги, старшего из духов-творцов. Когда мне становилось совсем плохо, как и бусиэ, я постоянно страдал от холода и голода, я представлял, как рухнет грань. Там, за гранью тысячи и тысячи моих верных воинов-чжурчжэней, которым владыка вернет их тела, избавит от мук, мне он тоже вернет мое тело, но не то жалкое тело человека, но бессмертное тело духа, почти столь же могучее, как и тело моего владыки.