— Да, Тодд, боюсь, что там.
— Это хорошо. Я полагал, что так и должно быть. Теперь у вас будет доказательство, которое нужно судье.
— Тодд, почему ты так настаиваешь на том, чтобы тебя наказали?
— Я убил своего брата, разве не так? Разве меня не следует запереть в темницу и повесить за шею, пока я не умру?
Стелла отвернулась. Что можно было возразить на столь безупречную логику?
— Мы поговорим об этом позднее.
Тодд отблагодарил ее слабой улыбкой:
— Вы не похожи, по моим представлениям, на полицейского.
Облик Стеллы явно не вызывал доверия.
— Давай просто считать, что ты — это моя работа. И в данный момент я хочу, чтобы ты спустился вниз и подготовился. Я хочу, чтобы ты рассказал все это своему отцу, когда он возвратится из Провиденса. Слово в слово то, что ты рассказал мне. Об Оливере и рисунках. Обо всем.
Тодд снова вскочил, напряженный и испуганный:
— Нет!
— Ты должен, Тодд. Это несправедливо по отношению к тебе, ужасная отдаленность от своего отца. Это несправедливо и по отношению к нему. Он имеет право знать об Оливере.
— Нет, мисс Оуэнз… прошу вас! — Тодд искал теперь какой-то выход, в глазах его появился страх попавшего в западню животного.
— Ты не считаешь, что он имеет право знать?
— Я не могу рассказать ему!
— Если не можешь, — решительно сказала Стелла, — тогда ты трус. Ты никогда не был трусом, Тодд.
— Не заставляйте меня, мэм. — Мальчик смущенно поежился. — Он будет стыдиться меня… моему отцу будет стыдно!
— Послушай меня, Тодд. Это единственно честный поступок. Между вами не должно быть больше лжи. Твой отец — прекрасный человек…
— Он возненавидит меня!
— Расскажи ему, как относился к тебе Оливер.
— Он возненавидит меня… я знаю, что возненавидит!
— Почему он должен будет ненавидеть тебя? — спросила Стелла в отчаянии.
— Он любил Оливера.
— Но он также любил тебя, Тодд.
Юная голова отчаянно закачалась.
— Нет, не любил… нет, не любил, говорю вам… не так, как он любил Оливера.
Стелла подняла два рисунка. Тодд отскочил.
— Ты только покажешь ему эти рисунки и расскажешь ему о них. Ты понимаешь меня, Тодд? Твой отец распознает правду.
— Я не могу.
Стелла скрестила руки:
— Тогда мы расскажем ему вместе. Ты и я. Настало время, чтобы вся эта тайна относительно твоего брата была изгнана из этого дома. Дом нуждается в чистом воздухе и ярком дневном свете, чтобы исчез навсегда весь этот кошмар.
— Я не могу рассказать ему. Я предпочел бы Умереть. Я никогда не расскажу ему…
Слишком поздно. Она ощущала, как Тодд отдаляется от нее. Не успела она подняться, чтобы остановить его, как он стремительно вскочил с моррисовского кресла. Его ноги двигались проворно, и не успела она опомниться, как он выскочил из комнаты, оставив открытой тяжелую дубовую дверь. Она услышала звук шагов, удалявшихся по коридору.
Стелла подбежала к порогу, надеясь его остановить:
— Тодд, Тодд, вернись обратно…
Он убежал.
Была только миссис Дейлия, стоявшая на площадке, она смотрела недовольно и неодобрительно на возникшее беспокойство. По повороту ее головы Стелла поняла, что Тодд промчался мимо нее, как торнадо, не сказав даже «счастливо оставаться».
Стелла потерпела поражение, ей оставалось только присоединиться к экономке.
Миссис Дейлия — в черном, с прилегающим лифом, платье, отделанным кантом, с белым накрахмаленным воротником — смотрела на нее с неодобрением. На красивом лице проступили суровые, жестокие линии. Она выглядела намного старше своего возраста.
— Вот как вы следите за поведением своих учеников, мисс Оуэнз?
— Извините.
— Он побежал вниз, как дикарь. Чуть не сбил меня с ног. Должна сказать, я решительно не одобряю таких игр.
— Это не было игрой, — произнесла Стелла, стиснув зубы.
— Вот как? Что же тогда это было?
— Тодд очень взволнован.
— Жаль. Но он всегда такой, разве не так?
Стелла решительно обуздала свои эмоции, но неприветливое поведение экономки вынудило ее занять определенную позицию.
— Должна сказать, миссис Дейлия, что вы, кажется, всегда враждебно настроены против мальчика.
Черные глаза сверкнули.
— Разве?
— Да, именно так. Для этого не только нет никаких оснований, это просто несправедливо. В чем причина — вот что я хочу знать.
Слабый румянец появился на щеках миссис Дейлии.
— В чем причина, вы спрашиваете? Вы не знали Оливера.
— Я по горло сыта Оливером. Почему его вечно сравнивают с Тоддом?
Экономка смотрела на нее, онемев от изумления.