Прохор осматривал пролом в стене:
— Ущерб серьёзный. Химера хорошо потрудилась. Макс, — он обернулся ко мне, — что мы будем делать с уцелевшими товарами. Увозим?
Я кивнул.
— Пока да. Потом разберёмся, что с этим делать. Все это имущество — явно награбленное. Наши молодчики промышляли не только воровством химер.
— А что там с главарём? — всё ещё немного волновалась Ольга, — Куда он рванул?
Я улыбнулся. Скоро узнаем.
— Герр Миллер! — заорал громила, едва переводя дух. — Всё пропало! На нас напали!
Костыль не стучался. Он просто выбил ногой тяжёлую дубовую дверь кабинета и ворвался внутрь, размахивая тростью и задыхаясь от бега.
Дитрих Миллер, глава вассального клана Штайгеров и неофициальный хозяин Турма, до этого момента был погружён в обычную рабочую рутину.
Выглядел он как мужчина средних лет, идеально выбритый и одетый в дорогой деловой костюм. Он склонился над массивным письменным столом из чёрного дуба и внимательно изучал какие-то документы при свете настольной лампы.
— Некроманты! — продолжал вопить Костыль, тыча тростью в воздух. — Они всех перебили! Весь склад разнесли! Это война, герр Миллер, настоящая война!
На стенах кабинета висели портреты предков клана Миллер в золочёных рамах, а между ними — гербы и знамёна, свидетельствующие о долгой истории и высоком статусе владельца.
Камин потрескивал сухими поленьями, создавая уютную атмосферу, которую Костыль разрушал своей истерикой.
— Он появился из ниоткуда! — захлёбывался Костыль. — Некромантский ублюдок! Убил всех моих людей одним махом! Тома разрубил пополам! Цепня проткнул насквозь! Это резня, слышите? Настоящая резня!
Костыль метался по кабинету, оставляя грязные следы на дорогом персидском ковре. Его лицо было красным от напряжения и страха, а руки дрожали так сильно, что металлическая трость звенела.
— Это была ловушка! Химера очнулась прямо на складе и начала всё крушить! А потом появился этот некромант и… и…
Он запнулся, тяжело дыша, и вытер пот с лица дрожащей рукой.
— Нам объявили войну, герр Миллер! — закричал он ещё громче. — Теперь мы должны показать этим ублюдкам, что они не с теми связались! Нужен бескомпромиссный и жёсткий ответ!
Глава 8
— Закрой рот, — произнёс тихо Дитрих, но в его голосе звенела сталь. — И перестань орать, как резаная свинья.
Сказав это, Миллер медленно отложил документы в сторону и поднял взгляд на Костыля, истерично мечущегося по кабинету. Его лицо оставалось непроницаемым, но в серых глазах отражалась холодная ярость.
Костыль замер на мгновение, но тут же снова взорвался:
— Как закрыть рот⁈ Меня чуть не убил некромант! Всех моих людей перерезали! Это война, герр Миллер! Вы же обещали защиту! Вы гарантировали, что нас прикроют!
Дитрих встал из-за стола, и его внушительная фигура показалась ещё более угрожающей в свете настольной лампы.
— Я гарантировал тебе защиту от городского правосудия, идиот! — процедил он сквозь зубы. — От местных констеблей и судей! А ты притащил мне на голову целого Великого Князя!
— Но…
— Никаких «но»! — рявкнул Миллер, ударив ладонью по столу. — Ты сам ввязался в это дерьмо, сам и выпутывайся! Ты обещал мне, что всё будет шито-крыто, и никто ничего не заподозрит! А теперь предлагаешь вступать в открытый конфликт с кланом Рихтер⁈
Костыль попятился, но продолжал размахивать тростью:
— Тогда зовите Штайгеров! Они же ваши сюзерены! Пусть прикроют нас! Скажите им, что на их территории бесчинствуют некроманты!
На лице Миллера отразился такой ужас, словно Костыль предложил ему прыгнуть в кипящую смолу.
— Ты совсем рехнулся⁈ — взревел он, вцепившись в край стола. — Если Штайгеры узнают, в какой конфликт мы их пытаемся втянуть, нам всем конец! Думаешь, их заинтересуют наши оправдания⁈ Да меня меньше пугает перспектива стать зомби, чем попасть под горячую руку Гюнтера!
— Но ведь…
— Да заткнись ты наконец! — Миллер был вне себя от ярости. — Ты понимаешь, что натворил⁈ Рихтеры — это не какие-нибудь провинциальные дворяне! Они уничтожили саму Катарину Вийон! Ты хоть это понимаешь⁈ Как думаешь, что они сделают с нами, если решат, что мы враги?
— Они не посмеют напасть на Миллеров! За вами же стоят Штайгеры… — всё ещё пытался возражать Костыль.
— Посмеют или нет, а я это проверять не готов! А потому выкручивайся, как знаешь! Но не смей меня в это втягивать!
Костыль съёжился, но в его глазах всё ещё горел отчаянный огонёк: